Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину - [99]
Первая из них вела войну с красными под Киевом, а вторая — с поляками в Галичине, которые считали, что это неотъемлемая территория Польши. Некоторое сближение двух режимов началось только после того, как ЗУHP стала страной без территории — летом 1919 г. Польша выперла Галицкую армию во главе с ее командующим генералом Тарнавским и диктатором Петрушевичем за Збруч на территорию УНР. Тут волей-неволей галичане были вынуждены признать авторитет Симона Петлюры и даже отправиться в поход на Киев, завершившийся, правда, мгновенной сдачей столицы, как только ГА вошла в соприкосновение с белогвардейцами Деникина.
Фиаско галичан в Киеве объяснялось прежде всего тем, что они чувствовали себя в чужом городе и чужой стране. Их идеологи убеждали их, что Украина единая, а действительность показывала, что Киев — русский город, подавляющее большинство населения которого симпатизировало деникинцам, а большинство восточных Украинцев вели себя совсем не так, как им положено по пропагандистским брошюрам. К Петлюре из них тянулись только немногие, а основная масса стремилась или в Белую гвардию, или к красным, или в Повстанческую армию Нестора Махно. Украинская иллюзия развеялась при виде этой картины, не предусмотренной довоенным «Науковим товариством ім. Шевченка» во Львове, и австрийской властью, предоставлявшей широкие субсидии грантоедам из этого «НИИ украиноведения».
Командующий Галицкой армии генерал Мирон Тарнавский был опытным офицером австрийской службы. Бардак, с которым он столкнулся на Украине, привел его в полное изумление. Он не верил «головному атаману» Симону Петлюре. Его поражало, что украинские крестьяне начали партизанскую войну против галичан. А больше всего раздражал низкий боевой дух самих петлюровцев. Впоследствии, уже на суде, Тарнавский вспоминал: «На мій запит, що буде з Денікіном, сказав мені пан Головний Отаман, що він Денікіна не боїться, та що 60 % його армії перейде на нашу сторону. Тимчасом бої ішли дальше. Ми взяли Київ, а в Київі стрінулися з Денікіном. Замість, щоби 60 % його армії перейшло до нас, виявилося це, що богато людей Придніпрянської Армії перейшло до него». (Все особенности правописания оригинала сохранены.)
Тарнавский называет петлюровскую армию не официально «Дієвою армією УНР», а просто Приднепрянской. Он постоянно жалуется на нее: «В боях, в яких брала участь Бригада УСС перейшла майже ціла Придніпрянська дивізія до денікінців, через що Бригада УСС потеряла більше як 1000 людей». Потерю Киева он объясняет просто: «Населення було за добровольцями», то есть за Добровольческой армией генерала Деникина.
В этой ситуации единственное, чего хотел Тарнавский, уклониться от любых боев и уйти назад в родное Прикарпатье. Кто был для него своим, показывает следующая фраза генерала: «Я стрільцям в Галичині сказав, що так, як я їх завів через Збруч сюди, так заведу їх через Збруч назад до Галичини».
О том, что галичане и украинцы-петлюровцы говорили на разных языках, свидетельствует следующая фраза Тарнавского: «Податися тепер до демісії і покинути тих самих стрільців: «тоді я був-би шубравцем». Чтобы перевести эту фразу, я был вынужден прибегнуть к помощи политолога и историка Константина Бондаренко, выросшего во Львове. Он объяснил, что «демісія» — это «отставка», а «шубравець» — «негодяй». Как видим, понять немецко-польско-галицкий суржик Тарнавского украинцу непросто и сегодня.
Генералу пришлось выбирать между предательством идеи умозрительной единой Украины и собственной Галицкой армией, которую он любил и жалел.
Галицкой армии противостояла всего одна 4-я дивизия белых! Но это была одна из лучших частей деникинцев. Ею командовал 33-летний генерал Яков Слащев — самый талантливый из полководцев Белого движения. 1919-й год стал его звездным часом. В белом гусарском ментике, с попугаем в клетке, любовницей, переодетой ординарцем, и кокаином в ноздрях, он носился в штабном поезде по всему югу Украины. Разделавшись с галичанами, Слащев успеет разбить еще Нестора Махно, изгнав его из Екатеринославля, и отразить первое наступление красных на Крым, за что получит почетную добавку к фамилии — Крымский.
Но это будет впереди. А пока войска Слащева казались Тарнавскому вездесущими. Белый генерал развил такую активность, что командующий галичан переоценивал его силы раз в пять! Белые мерещились ему везде. А так хотелось домой — под смереку!
И тут Слащев предложил переговоры. Суть его предложений сводилась к тому, что петлюровцы — негодяи («шубравцы»), а галичане — хорошие. Петлюровцев, мол, как предателей общерусского дела, щемили и будем щемить, а вас, галичан, как бывших подданных Австро-Венгрии, трогать не станем, если перейдете на нашу сторону. Недолго думая, Тарнавский сразу же согласился с этой нехитрой логикой, позволявшей ему не воевать.
Его представители славно выпили и закусили в штабном вагоне Слащева, послушали «пение» попугая, может, и кокаинчику нюхнули (на шару кто же устоит против русского гостеприимства?), и 6 ноября в 12 часов 15 минут (запомните это время!) Галицкая армия влилась как отдельная единица в Вооруженные силы юга России — так официально называлась Белая армия.
