Совсем другая жизнь - [9]

— Это была подстава, — продолжил особист, — а подставил ребят сам Мазуров.

— Бред, — отрезал Константин.

— Если кто-то узнает, что я это тебе сказал, мне дадут по шапке. Мое начальство боится утечки. Но я тебя давно знаю, я так всем и говорю: Филин хороший парень, ему можно доверять.

— Спасибо, брат. — Константин снисходительно улыбнулся и похлопал Сергея по плечу. — Я у тебя в неоплатном долгу.

— Ты зря смеешься, все очень серьезно. — Опарин чуточку обиделся. — Расстрел машины был пробным шаром. Абреки собираются устроить большую войну на границе, чтобы под шумок перебросить крупную партию наркотиков.

— Сергей, давай начистоту: мы слишком давно знакомы, чтобы ходить вокруг да около. Ты^-не можешь знать, что готовится на границе. Это я работаю в разведке, а не ты. Поэтому не вешай мне лапшу.

— Эта информация пришла не с той стороны, а с этой. Перебрасывать наркоту будут миротворцы. Ты слышал когда-нибудь позывные: Дровосек и Гранит?

— Может быть. — Филин подумал: что-то подобное мелькало в данных радиоперехвата. Кому они принадлежали, он не знал. Но это вполне могли быть псевдонимы кого-нибудь из штаба Коллективных миротворческих сил. (КМС — совершенно отдельная организация, к которой пограничники никаким боком не относились.)

— Они — исполнители, — сказал Опарин.

— Я проверю эту информацию. А при чем тут Мазуров?

— Он в доле.

* * *

«Так вот оно что! — Неизвестный проснулся в холодном поту. — Мазуров! Он подставил меня. Из-за него я здесь!» Человек обхватил руками голову.

«Вспоминай же, ну вспоминай быстрее», — стал он твердить сам себе.

* * *

Андрей Ветров не любил бывать в управлении. Там все такие отглаженные, отутюженные. На брюках свежие стрелки, о которые можно порезаться. Форма одежды — строго по уставу…

Но бывать все же приходилось. И довольно часто. Правда, рабочее место лейтенанта было в редакции, что на окраине города. Однако добыть информацию (хлеб журналиста) можно было только в управлении.

Пресс-служба находилась на самом опасном пятачке в штабе: на втором этаже, напротив двух дверей, обитых красным дерматином. Один кабинет — командующего, другой — начальника штаба. Попадешь кому-нибудь из них под горячую руку и — прощай, оружие. Вернее — служба.

— Как дела? — спросил Андрей у капитана-порученца, сидевшего за перегородкой в узком пенале возле двери командующего.

— Нормально, — ответил офицер.

— Война на границе не началась? — шутливым тоном поинтересовался Ветров.

— Нет.

— Ожидается?

— Нет.

— Неужели совсем ничего не случилось за ночь? Это же с тоски засохнуть можно…

— Утонул разведчик, переплывавший через реку, — сообщил порученец. — Но если ты об этом напишешь, я тебя убью.

— Понял, не дурак. — Ветров улыбнулся и зашел в пустой кабинет пресс-службы (пресс-секретарь куда-то уехал, сказал порученец). Позвонил в свою редакцию, сообщил, что берет очень важное интервью. А сам сел за компьютер и стал играть в преферанс.

Вслед за Ветровым на пятачке появился Филин.

— Когда свой хлеб начнете отрабатывать? — спросил у него порученец.

— Я сообщу тебе по факсу… Начальник штаба у себя?

— Уехал.

Филин увидел краем глаза Ветрова. «И этот здесь», — с неприязнью подумал капитан. У него почему-то всегда портилось настроение, когда он видел этого журналиста.

— Жаль. — Константин вздохнул. — Ну, я пошел.

— Погоди, побудь со мной. — Порученец показал на стул.

Он появился в приемной недавно, и у него сразу же с половиной управления возникли дружеские отношения. Потому что парень был хороший.

— Тяжелый день? — спросил порученец у Филина.

— Ты про что?

— Про все. Но в частности, про Кострова.

— Да: жалко парня.

— У вас должен быть аврал. Сегодня батя наорал на вашего…

Батей звали командующего. И все подробности его разговора с начальником разведотдела уже знало почти все управление.

— Да, конечно, — равнодушно ответил Филин. — Трудимся, исправляем положение.

На самом деле никакого аврала не было. Он позвонил в Хорог, там сказали, что ночью пошлют другого лазутчика. Тот снимет закладку тайника. Вот, собственно, и все.

— У меня есть плохие новости лично для тебя, — произнес порученец.

— Говори. Хуже, чем есть, уже быть не может.

— Может, Костя. Сегодня Бате звонил президент Таджикистана. Жаловался, что «психи» подняли бунт в Пянджском и Шуроабадском районах.

— Каким образом?

— Вы какие-то листовки разбросали, что у них там призыв срывается.

— Ах вот что. — Филин рассмеялся и рассказал порученцу, как все было.

Дело в том, что в Таджикистане имелись целые районы, не подконтрольные правительству. А в Тавильдаре (райцентр такой) вообще шли постоянные бои.

Пянджский и Шуроабадский же районы были для правительства своеобразной отдушиной. Вертикаль власти здесь работала как надо. Вот только исламисты тайком вербовали молодежь в свои отряды. Поэтому отряду психологической борьбы приказали провести операцию: разбросать листовки против вербовщиков.

Текст сочинили такой: «Не верьте тому, кто зовет воевать в Тавильдару. Вам обещают золотые горы. Но вас обманут, используют и бросят. Обогатятся только ваши командиры, призывающие сейчас сложить головы за прекрасное будущее. Никаких почестей вы не заработаете. Только принесете горе в ваши семьи, вернувшись домой инвалидами, или погибнете…» Перевели на таджикский язык, отпечатали листовки и разбросали их по кишлакам. Естественно, когда писали, имели в виду исламских боевиков.