Совсем другая жизнь - [21]

Он возглавил Группу погранвойск, когда она медленно разлагалась. То было время агонии Советского Союза. Но триколор еще смотрелся ново и как-то дико. Бээмпэшки двести первой дивизии уже вовсю рассекали по Душанбе с российскими флагами. А на башнях пограничных машин по-прежнему тускнели красные прямоугольники.

Ходили слухи, что пограничные отряды передадут (вместе с «крепостными» офицерами) Таджикистану. Поэтому из пограничной группы делали ноги все, кто мог. Но офицеров из Таджикистана в России не очень-то и ждали.

По пограничным отрядам ходили вооруженные бородачи. Они вытаскивали из офицерских домов первых попавшихся людей и расстреливали в придорожных канавах. На границе шастали туда-сюда вооруженные банды, называвшие себя отрядами самообороны. Они указывали, где можно выставлять пограничные наряды, где нельзя.

Это даже нельзя было назвать бардаком. Потому что бордель, по сравнению с тем, что творилось в группе непонятно чьих погранвойск в Таджикистане, — это высоконравственное заведение с хорошей организацией.

И вот появился Он.

По ошибке его звали сначала: товарищ генерал-лейтенант.

В ответ он злился:

— У меня десять генералов, — рычал он. — А я — командующий!

Поэтому стали в нарушение всех уставов говорить: товарищ командующий.

Он объявил: теперь мы Группа пограничных войск России в Республике Таджикистан. Достал шашку-невидимку, да как начал ею махать, задевая и своих и чужих!

И все разом встало на свои места.

Он был похож на маленький, но мощный моторчик. Его охраняли, возили в лимузинах с затемненными стеклами. Кормили, поили, всячески ухаживали за ним в его роскошном кабинете с комнатой отдыха и собственным туалетом-умывальником.

А он жужжал.

И все вокруг двигалось. Шевелилось. Крутилось.

Если не было войны, граница строилась. Заставы вгрызались в землю. Вагончики, окопчики, блиндажики появлялись на голом месте, как грибочки после дождя.

Солдат всегда должен быть занят. А пошел враг — побросали топоры-лопаты, взяли автоматы, и — вперед!

Командующий был человек, который сидел на своем месте. «Я бы так не смог», — трезво думал Ветров в редкие минуты, когда прикидывал, будут ли смотреться генеральские погоны на его плечах.

Потому сейчас и не решился отвлекать командующего своими вопросами. В конце концов, детали можно было узнать и так: от порученца или дежурного.

* * *

«Отставить, — чуть ли не вслух произнес Неизвестный, — я не могу этого знать! Я не могу видеть глазами Ветрова. Ведь я — Филин! Филин! Филин!»

* * *

Вскоре все закончилось. Тела убитых увезли в морг. Автобус отбуксировали в гараж. От недавнего боя почти не осталось следов. Только ноздри Филина щекотал запах сгоревшего пороха и остывающих гильз.

— Костя, надо в батальон связи съездить, ящики забрать, — сказал ему ответственный по управлению полковник, когда разведчики вернулись в управление и пришли сдавать автоматы.

— Какие ящики?

— Посылки командующего. Водитель сам боится ехать. Мало ли что. Возьми двух ребят.

— Хорошо, — ответил Константин.

* * *

«Как же я раньше не догадался! — мысленно воскликнул Неизвестный. — Все просто: нос! Надо принюхаться, у меня ведь собачий нюх». Человек втянул ноздрями воздух. Запах больницы был переполнен ароматами мочи, таблеток и марлевых бинтов.

«Есть! — радостно подумал Неизвестный. — Я нюхач! Да такой, что поискать надо! Безусловно, я — Филин».

Он засопел. Но, словно в наказание за самоуверенность, увидел не разведчика, а Ветрова. Причем этот сон был необычно ярким и сочным. Неизвестный не просто видел, он переживал вместе с Ветровым все, словно это и было его настоящее «я»…

* * *

Командующий уехал.

Душанбе затих.

Лишь вдалеке рокотали патрульные бэтээры. Да во дворах выли бродячие собаки.

В пресс-службу ввалились солдаты с деревянными ящиками в руках.

— Ставьте на стол, — сказал им порученец.

— Что это? — спросил Ветров.

— Посылки, — ответил кэп. — Командующий передает директору ФПС и начальнику главного штаба, еще кому-то. В общем, не важно.

Боковые рейки раздувались от переполнявших ящики фруктов.

— А кто повезет? — спросил Андрей скорее для поддержки разговора, чем из интереса. Подобные посылки уходили в Москву чуть ли не каждую неделю. Какая разница, кто их поволочет на себе?

— Леночка, племянница Мазурова, — ответил порученец.

— Так и потащит? — Журналист представил, как женщина будет нести эти ящики в руках, держать под мышками, обливаться потом, и ему даже стало ее жалко.

— Да ты что, смеешься? — Кэп посмотрел на него, как на маленького и наивного. — Она будет сопровождать. Здесь ящики загрузят в самолет. Там встретят и снимут. Все организовано.

— А что, Леночка уезжает? — спросил Филин, пришедший вместе с солдатами. По его лицу было видно, что он старался скрыть волнение. «Интересно», — подумал Ветров.

— Да. Завтра улетает в отпуск, — ответил порученец.

У Филина вытянулось лицо.

— Ты долго будешь здесь? — спросил Ветрова порученец, уходя домой. — Тогда вот печать, будешь уходить — опечатай. Сдай кабинет под охрану дежурному. Печать оставь у него. Все. Пока, трудоголик!

Ветров остался один.

Сквозь открытое окно до него донеслось теплое дыхание южной ночи. Шторки чуть дрогнули, как воздушные одежды робкой нимфы. Влетевшая одинокая мушка села на ящик, поскользнулась и плюхнулась на сочную мякоть персика.