Совсем другая жизнь - [15]

К этому можно было добавить страшные слова — онейроид, деперсонализация.

«То, что я вижу, — это не сны, а онейроид, помрачнение сознания, — решил человек. — Все это накладывается на деперсонализацию, утрату своего «я». Типичная шизофрения».

В итоге он стал бояться не только убийц, но и врачей. Вдруг догадаются о болезни — напичкают таблетками, от которых и здоровый с ума сойдет.

Мало-помалу перерыв в снах стал его даже радовать. «Бог с нами, воспоминаниями, — думал человек, — лучше останусь Неизвестным, чем шизофреником».

Но прошла неделя, и сны вернулись…

Глава 5

Так часто бывает: ты вроде на войне. Но война как-то проходит мимо. Где-то рядом люди совершают подвиги, получают звезды героя. А ты сидишь в полной грязи на богом забытом блокпосту. И сходишь с ума от тоски. Уже и сам рад бы пострелять. Да не представляется случая. Постепенно война начинает казаться мифом.

Потому к майским праздникам в Душанбе готовились серьезней, чем к возможным боям. Как бы ни старались господа террористы, сорвать вечера, посвященные Дню мира и труда, они были просто не в состоянии…

Вечер отдыха для офицеров и их семей в просторечье называли большой пьянкой. Обычно его проводили в актовом зале комендатуры. Кто-то пил водку и приставал к чужим женам, кто-то — танцевал до первой одышки. А на страже этого безобразия по периметру комендатуры стояли часовые.

Филин не любил большие сборища. Не увлекался спиртным. Лучшим отдыхом для него было посидеть в тишине с книжкой. Он уставал от общения с людьми, тем более — от неформального общения. Но отдохнуть не получилось. Костю вызвал шеф и в приказном порядке отправил на вечер.

— Кстати, там будет Ленка, моя племянница, отвечаешь за нее головой, — сказал Мазуров.

Почему охранять ее попросили (да так попросили, что не откажешься) именно его, Филин так и не понял. Однако перед вечером он долго начищал (до блеска!) ботинки и гладил брюки от своего лучшего костюма.

На вечере племянница выглядела ослепительно. Длинное вечернее платье плотно облегало талию. Голые плечи, пышная прическа, разрез на правой ноге — все было точно так, как Филин любил.

Хотя…

Когда он успел полюбить все это?

Они сели за один столик. Филин откровенно тяготился своей миссией. Поглядывал по сторонам. Молчал. Не улыбался.

Леночка обижалась и грустила. Сначала она даже хотела просто встать и уйти. Но это означало бы признать поражение. Нет! Ей надо было сделать так, чтобы Филин потом горько раскаивался за свое невнимание к ней!

Она последовательно закидывала удочку, предлагая разные темы для разговора.

Неожиданно он клюнул на ту наживку, на которую женщина меньше всего ожидала.

— В вас есть загадочность, — произнесла она, мысленно называя себя дурой за такое откровенное (и глупое!) заигрывание, — по-моему, вы похожи на Печорина. Знаете, «Герой нашего времени»?

— Читал. В школе, — сухо ответил Филин.

— Помню, мы еще в школе писали сочинение, — Леночка непринужденно улыбнулась (с каким трудом давалась эта непринужденность!), — в чем реализм и романтизм Печорина. Вы случайно не знаете?

— Знаю. — Константин сурово посмотрел на нее. — Сейчас объясню. Проблема Печорина в том, что жизнь ему не в радость.

— Это и так понятно. А вам в радость?

— Речь сейчас не обо мне. Он не знает, что надо сделать, чтобы было в радость. Только дурью мается да подает плохой пример школьникам да студентам-филологам. — Филин говорил серьезным тоном, но в его глазах, впервые за все время, сверкнул какой-то озорной огонек. — Поэтому его значение не так велико, как превозносят всякие Белинские и особенно современные критики с профессорами.

— Я не согласна с вами.

— Объяснил бы как жить, показал бы дорогу — тогда да, я первый бы снял перед ним шляпу, — продолжил он. — Беда в том, что свой выход нашли профессора и критики, навязывающие свой взгляд на Печорина. Кропай статеечки, получай гонорарчики. Учи себе жизни студентов. А особо симпатичных студенток води на отдельные зачеты с водочкой в кабинет. Вот истинная радость жизни, спасибо Печорину.

— Вы циник.

— Нет, я реалист. С помощью Печорина, как символа русской литературы, соблазняют отдельных студенток, берут взятки со студентов (и студенток с высокими моральными принципами). И в этом плане в Печорине больше реализма. С другой стороны, каждый студент тоже мечтает написать что-то умное про Печорина, продать книжку, стать профессором. И тоже зарабатывать деньги да соблазнять студенток. И в этом плане в Печорине больше романтизма.

— Какой вы ворчун. — Леночка рассмеялась.

— Пожалуй, вы правы, — Филин вздохнул.

Внутри него было стекло. Им Константин ограждал себя от внешнего мира. Чем старше он становился, тем все более в тягость становилось для него общение с людьми. Поэтому и закрывался от них воображаемым (очень прочным) стеклом. От мужчин, и особенно — от женщин.

Жизнь научила: стоит повернуться к человеку обнаженной душой, и туда нанесут удар. Поэтому Константин всегда был сдержан. И с некоторых пор ни с кем не сходился близко.

До сегодня стекло было пуленепробиваемым. Но сейчас по стеклу ползла трещина. От нее отходили в сторону веточки, отчего трещина была похожа на сухое дерево.