Современный польский детектив - [9]

За будущее Ярецкой можно было не волноваться. Кооперативная квартира, автомобиль заграничной марки и солидная сумма денег, а главное — незаурядная красота давали все основания не беспокоиться о будущем этой женщины. Тем не менее после разговора с вдовой у Рушинского создалось впечатление, что в отношении ее действительно совершена несправедливость.

К Рушинскому в его бокс — большие комнаты когда-то разделили деревянными перегородками на маленькие боксы, в которых и принимали клиентов адвокаты конторы,— вошел начальник.

— Слушай, Метек, ко мне приходила Барбара Ярецкая по делу о наследстве. Я ей порекомендовал Ресевича. Ты не возражаешь?

— Конечно, нет. Я в этом деле выступаю лишь постольку, поскольку принял депозит Ярецкого, и только в связи с этим осуществляю соответствующие нотариальные действия. А Ресевич пусть выступает защитником интересов своей клиентки. Расчеты в этом деле будут очень сложные, ибо в наследственную массу включены ремесленная мастерская, сырье, готовая продукция, задолженность клиентов, оборудование, два легковых автомобиля, кооперативная квартира. Работы у Ресевича будет более чем достаточно. Считаю, что он лучше других справится с этим делом. Я в данном деле лично не заинтересован. Если хотят, пусть даже возбуждают процесс о признании завещания недействительным. Тогда, разумеется, я буду защищать выраженную в завещании волю наследодателя.

— Стало быть, все в порядке. Собственно, это все, что я хотел выяснить у тебя.

Теперь адвокату Рушинскому предстоял разговор с другим наследником — Станиславом Ковальским из Воломина.

Будущий наследник явился лишь спустя два дня.

— Еще какая-то тля к пану меценату,— доложил курьер Францишек.

— Кто?!

— Похоже, кто-то прямо из тюрьмы либо из цирка. Да еще немного выпимши. Говорит, что вы его приглашали. Показал какой-то конверт, а письма я не читал.

— Может, это Станислав Ковальский, тот наследник из Воломина? Кроме него, я никого не вызывал. Проси его.

Клиент действительно был одет весьма оригинально. Поверх желтой, как у велосипедиста, рубашки был напялен ярко-красный свитер. При виде вновь прибывшего адвокату пришлось сделать усилие, чтобы скрыть удивление. Этот низкий, худой, небритый и давно не стригшийся мужчина был значительно моложе, чем представлял себе адвокат, основываясь на завещании. Больше тридцати восьми ему никак нельзя было дать. «Нежный» аромат, распространяемый вошедшим, позволял предположить, что он уже отведал высококачественной отечественной спирто-водочной продукции и подкрепил ее действие по меньшей мере двумя кружками пива.

— Прошу вас, садитесь, пожалуйста.— В обращении к этому клиенту адвокат старался быть изысканно вежливым, как с принцем Уэльским.— Вам, наверное, известно, по какому делу я пригласил вас?

— Так точно. Помер мой дорогой Влодя Ярецкий. Это ж был человек, пан меценат. Чистое золото.

— Вы, кажется, спасли ему жизнь?

— Вот этими руками вытащил из-под развалин. Влодя всегда говорил: «Стась, будь уверен, я этого никогда не забуду». И точно, не забыл, хотя ждать этой благодарности пришлось чертовски долго.

— Вам известно содержание завещания? — удивился адвокат.

— А почему бы мне не знать? Сам покойник говорил, что после его смерти вся мастерская будет моя. Много раз это повторял.

— На необходимые формальности потребуется определенное время. Эксперты займутся определением общей суммы наследства. Я хочу предупредить вас, что, возможно, вы должны будете согласиться увеличить наследственную долю вдове до предусмотренного законом размера.

— Не понимаю. Я вроде ей ничего не должен. Адвокат долго и обстоятельно посвящал своего клиента в тонкости наследственного права, но, кажется, без особого успеха.

— А на сколько она потянет, пан меценат?

— О чем вы? О доле вдовы?

— Ну, эта мастерская, которую я получил от Влоди?

— Это смогут определить только эксперты.

— А так, на глазок?

— Думаю,— адвокат решил быть осторожным в оценке,— что-нибудь около шестисот-семисот тысяч злотых. Возможно, и больше.

— Пан меценат, а если загнать ее так, по-быстрому, сколько за нее дадут?

— Право, не знаю.

— А вы не купите? Вот так, сразу? Я бы уступил дешево. Давай, пан, триста тысяч кусков, а остальное получить — твоя забота. Я подпишу, что надо.

— Во-первых, я не занимаюсь куплей и продажей,— возмутился адвокат,— во-вторых, продать что-либо из наследства вы сможете только после вступления в права наследования, после завершения всех необходимых формальностей.

— Это когда же?

— Месяца через два-три.

— О господи! — застонал наследник в алом свитере.— А побыстрее нельзя?! Я бы из своей доли дал, кому надо, лишь бы подтолкнуть дело. Сами знаете: не подмажешь — не поедешь. Да и вы заработали бы побольше.

— Здесь такой разговор неуместен.

— Пан меценат, а если я вам махну всю эту лавочку тысяч за двести?

— Повторяю вам, я не торгую наследствами.

— Разве я говорю о торговле? Это хорошее дельце — отбивать такие медальончики с ликами святых. Матрицы постукивают — денежки текут в карман. Много ли вы здесь зарабатываете? Шесть, семь тысяч. А знаете, сколько Влодек от своего дела имел? Да он уже не знал, куда деньги девать. На одной машине в мастерскую ездил, на другой — товар развозил. Матрицы сами на него работали. А у меня для такого дела здоровье слабое, сложение слишком деликатное. Бросьте вы к чертовой бабушке эту вашу конуру, где вы теперь сидите, и возьмитесь за солидное дело. Двести тысяч за такую мастерскую — так это же почитай даром. Ну как, идет?