Современный кубинский детектив - [50]

— Мне необходимо знать, Лабрада, где вы находились вчера вечером с восьми до одиннадцати часов. Я должен это знать совершенно точно.

Кабада тоже закурил. Да, кадровик не на шутку нервничал, но и он, Кабада, с нетерпением ждал его ответа.

— Вчера вечером? Я был на концерте симфонического оркестра в театре Амадео Рольдана. — Он остановился, уставившись перед собой, словно старался вспомнить все по порядку. — Дайте подумать... Так, в «Кармело» я пришел до восьми и поужинал там. В театр входил уже после половины девятого, ровно в девять начался концерт.

— С кем вы были на этом концерте? — спросил Роман.

— Я был один. — Лабрада нервно затянулся.

— И не встретили там друзей, знакомых? Если вы постоянно ходите на концерты симфонической музыки, вы наверняка знакомы с такими же, как вы, любителями.

— Нет, я не встретил там знакомых. Я не так часто хожу на концерты, лейтенант. Музыку я люблю и посещаю концерты, когда удается, но к числу завсегдатаев не принадлежу. Тем не менее могу сказать, какая была программа...

Роман пристально смотрел на него.

— Играли увертюру к «Оберону» и «Героическую» Бетховена, Третью симфонию...

— Этого недостаточно, — прервал его Роман, — недостаточно, чтобы доказать, что вы там были. А доказать это очень важно, поскольку Тео Гомеса застрелили между восемью и десятью вечера.

Лабрада хотел что-то возразить, но лишь устало махнул рукой. Он понимал: от него ждут не простых заверений.

— Я был в театре имени Рольдана, лейтенант, — жалобно произнес он, — на самом деле был. — И вдруг оживился: — Один человек... Да, тот человек видел меня... Он сидел передо мной. Очень странный человек. На шее у него, почти на затылке, фурункул... Такой неприятный фурункул... Он все время оборачивался и смотрел назад, словно ждал кого-то. Или боялся, что его кто-то увидит.

— Вы знаете его имя? Можете его найти? — спросил Роман.

— Нет, — ответил Лабрада. — В перерыве он подошел ко мне. Я стоял в вестибюле. Он попросил прикурить, и мы обменялись несколькими фразами. Он все так же озирался по сторонам, будто за ним следили.

Сьерра сделал жест, словно хотел сказать: «Это не доказательство», не ускользнувший от Лабрады, который впервые за время их разговора утратил хладнокровие.

— Да, я знаю, это ничего не доказывает, — запальчиво, с отчаянием в голосе произнес он. — Но это так, действительно так. Разве всегда можно доказать, что ты гулял именно по этой улице и заходил именно в это место? Хотя на самом деле так оно и было!

— Вы знакомы с человеком по кличке Ястреб? — спросил Роман. — Еще его называют Двадцатка, настоящее имя Хосе Анхель Чакон.

— Нет, — твердо ответил Лабрада. — Не представляю, кто это.

— Вы уверены? — настаивал Роман. — И Мильито Дукесне вы тоже не знаете?

По лицу Лабрады было видно, что эти имена ему ничего не говорят.

— Впервые слышу об этих людях.

— И никогда их не видели? — спросил лейтенант. — Подумайте хорошенько.

Начальник отдела кадров сосредоточенно разглядывал фотографии.

— Лабрада, — Роман понизил голос и постарался придать ему большую убедительность, — скажите мне все, что вы знаете о Тео Гомесе, это для вашего же блага.

— Ничего особенного о нем я не знаю, — не задумываясь, ответил тот. — Уверяю вас, все, что я о нем знал, я уже сказал.

— С кем дружил Тео на работе? С кем поддерживал отношения?

Лабрада ненадолго задумался.

— И об этом я мало что знаю. Тео был не слишком общительным. — Он потушил сигарету. — Я не замечал, чтобы он с кем-нибудь дружил. Иногда... я видел его с Маркосом Очоа, это наш старый шофер, живет на Инфанте. Потом встречал его с Абреу, шофером, который все обнаружил, помните?

Роман кивнул.

— Несколько дней назад я видел его с Карлосом Кинтаной, механиком, который пришел на базу примерно в одно время с Тео.

Роман встал.

— Я вынужден вас задержать, Лабрада.

Тот хотел что-то сказать, но Роман не дал.

— Продолжим наш разговор завтра. Может, к тому времени у вас прояснится память.

Четверг, 21 декабря 1973 года

0 часов 55 минут

Роман кивнул часовому у ворот военного госпиталя. Тот козырнул в ответ. Обогнув обширный парк, разбитый перед главным корпусом, лейтенант подрулил к приемному покою.

Перед входом в здание стояло много машин: санитарные, джипы, такси. Роман захлопнул дверцу «фольксвагена» и, взбежав по ступенькам, очутился в вестибюле, заполненном людьми. Он взглянул на часы, понял, что уже глубокая ночь, но тут же подумал, что в этих стенах ночь и день ничем не отличаются друг от друга. Никогда не ослабляется напряженный рабочий ритм, подчиненный жизни и смерти.

Молодой человек лет двадцати с небольшим, врач или, может быть, практикант, одетый в защитного цвета брюки и светло-зеленый блестящий халат, подошел к лейтенанту, видя, что тот озирается по сторонам, ища, к кому бы обратиться.

— Вы по поводу доставленного из Ла-Лисы? — спросил он. — С пулевым ранением?

Лейтенант кивнул.

— Пойдемте со мной, профессор Родригес Перера введет вас в курс дела. — Но пока они шли по коридору, провожатый лаконично сообщил: — Он умер.

Затем открыл дверь в какую-то комнату, и Роман увидел врача лет сорока пяти, который писал, сидя за маленьким металлическим столом, выкрашенным в ослепительно белый цвет, однако халат врача казался еще белее. Врач поднял голову.