Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - [13]

Мы оказались на унылой улице квартала Прати, где площадь метров в пятьдесят перед тратторией была заполнена галдящей толпой, автомобилями, пыльными платанами и неоновыми фонарями на бетонных столбах. И когда я неожиданно увидела перед собой Чели с его извечно официальным видом (я бы даже сказала — сугубо официальным), пиджаком, переброшенным через одну руку, и Боной, повисшей на другой, мое настроение отнюдь не улучшилось.

Она встретила меня крайне сердечно: рассыпалась в комплиментах, справилась о щиколотке Андреа, спросила, откуда у меня такая шикарная блузка. Ее завившиеся от пота кудельки выглядели еще желтее, чем обычно, что же касается остального: бледной и гладкой кожи на лице, торчащих вперед сосков и невообразимого туалета, — все это было мне слишком хорошо знакомо.

Мы долго стояли под навесом из синей ткани, между пустым внутренним залом и кухней — прекрасное место, чтоб наслаждаться запахами! Три официанта, представители разных поколений, но одинаково медлительные, не упускали возможности показать нам, насколько мы им мешаем, стоя у них на пути.

Наконец освободились два стола на веранде, их сдвинули вместе, и под шумное перетаскивание стульев мы начали занимать места. Чели решил сесть во главе стола, рядом с ним устроилась Бона, затем Мариани и Купантони. Старик Грегори тоже уселся во главе стола, но с другой стороны; я бы с удовольствием примостилась рядом с ним, если бы Семпьони не сказал:

— А вы, дорогие дамы, можете рассредоточиться, раз уж вас так мало.

По правую руку от меня оказались Массимо Паста и Терци. Перед носом у нас стояли грязные тарелки и стаканы с окурками, и пришлось подождать, пока их не убрали и не постелили чистую скатерть.

— Что у вас есть из белых вин? — спросил Грегори, как только смог завладеть вниманием официанта.

Последовал классический ответ:

— Наше фирменное, или же «пино́-регалеали», или же… ну, я не знаю… «фонтанакандида».

Со всех сторон донеслись возгласы протеста:

— Грегори, ты что, с ума сошел!

— Мы уже час ждем!

— Так можно и от жажды умереть!

— Давай фирменное!

— Да я просто хотел узнать, — улыбнулся Грегори, ничуть не смутившись. — Мне и в голову не приходило, что я окажусь между вами и вином.

Бутылки прибыли вместе с хлебом и закусками на двух больших подносах; каждый получил возможность продемонстрировать уровень своей прожорливости. Бона проявила истинное прямодушие.

— Приятного всем аппетита, — сказала она. — Приступим к делу.

За столом перекрещивались разговоры: истории из первых и вторых рук, принесенные со съемочных площадок и со сцены, сплетни, пересуды, легендарные озвучания, утраченные и незаменимые голоса (как всегда, талант умерших не ставился под сомнение), обжорство и скупость знаменитостей, диеты, отпуска, ложь, проклятия в адрес жары, отскакивающие рикошетом обрывочные фразы, снующие взад-вперед вместе с подносами и бутылками. Время от времени автомобили своим ревом перекрывали этот гул.

— Не самое идеальное место для дружеской встречи, верно? — рискнул заговорить Семпьони, предлагая мне сигарету. — Я подчеркиваю, д р у ж е с к о й.

Я посмотрела на Мариани, но он был сосредоточен на содержимом своей тарелки.

— Да, разумеется… надеюсь, ты не обиделся.

— Обиделся?! Да на что же, моя дорогая?

Какая изысканная любезность! Он как бы ставил меня в положение работодателя, и я возненавидела его за это.

— Ну, мне так показалось. Ты так ревниво относишься к своим диалогам, и это вполне обоснованно.

— О, я не хочу оскорбить никого из присутствующих, ну уж что касается обидчивости и ревности, то тут актерам нет равных. Это, можно сказать, их стиль и статус.

Опять ты со своим «ст», ехидно усмехнулась я про себя, полюбилось оно тебе.

— Ты не согласна? — настаивал он.

— Абсолютно согласна, — резко оборвала я разговор. Бона не упустила ни слова.

— Это мне следовало бы обидеться, Семпьони, ведь именно я выбирала ресторан. Но знаешь, все элегантные заведения, которые подходят тебе, уже закрыты на лето. Мне же больше нравятся места, где чувствуется дух борьбы!

Чели угрюмо на нее покосился.

— Да-да, — подчеркнула Бона, — в жизни каждый сам завоевывает место под солнцем. — И жадным взглядом проводила большой бифштекс, который понесли на соседний стол.

Нет, решила я, Бона не станет пикироваться со мной через Семпьони — не то у нее восприятие, не тот характер. Она и в самом деле тут же переключилась на Мариани:

— А как насчет того дела?

Мариани не удостоил ее ответом. Тогда она обратилась к Терци:

— Ты что-то сегодня не особенно разговорчива.

— Я просто без сил. — (Бедняжка приняла на свой счет взрыв смеха, вовсе к ней не относившегося, и, кажется, обиделась. Даже оборки устало затрепетали на ее цветастом платье.) — Не вижу причины для смеха. Каждый из вас занят только укладкой своего текста, а я должна думать обо всех. К вечеру у меня глаза уже не видят. А еще на мне монтаж и план работы над новым фильмом — тридцать пять голосов, легко ли!

Я вмешалась, прервав ее скорбный монолог.

— А что за новый фильм? — спросила я у Чели.

— Нас практически вынудили его взять, — сказал он, — завтра я тебе все объясню.