Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - [112]

— Пойду принесу лимонада из холодильника. Ты еще не разлюбил лимонад?

Она вскоре вернулась с запотевшим хрустальным кувшином и двумя стаканами на эмалированном подносе. Андреино решил перевести разговор на другую тему:

— Ты читала? Его наконец-то взяли.

— Кого? — рассеянно спросила Матильда, разливая лимонад.

— Маньяка. С поличным взяли.

Матильда резко повернулась к нему.

Взглянула на морщинистое, словно пергаментное, лицо, на бледные потрескавшиеся губы, потом перевела глаза на розовый куст, весь в бутонах, и ничего не сказала.

— Слава Богу, кончился этот кошмар, — продолжал нотариус. — Полиция подоспела вовремя: парочку едва спасли. Он уже подошел вплотную к машине и достал пистолет.

— Откуда ты знаешь? — спросила Матильда.

— По телевизору передавали, в дневных новостях. Газеты готовят экстренный выпуск. В центре уже весь народ высыпал на улицы. Даже магазины позакрывали, как в праздник.

— Это точно он? — Матильда пристально смотрела на старого приятеля. Каждая клеточка ее тела, кроме губ, замерла.

— Ну да, ошибки быть не может. Я же говорю, взяли на месте преступления. Я думаю, эта парочка была подсадной, потому что полиция оцепила все вокруг. Говорят даже, эти двое первыми начали стрелять и ранили его, но это не точно. В общем, его взяли, а при нем огромный нож и пистолет. Да он и сам сразу сознался, так что никаких сомнений.

Матильда уставилась куда-то далеко, в одну точку на фьезоланском холме. Кожа у нее на лице стала такой прозрачной, точно кровь внутри остановилась.

— Теперь все могут быть спокойны, — заключил Коламеле. — И ты в том числе.

Матильда вздрогнула и вперила в него взгляд.

— Я? Почему я?

Нотариус ответил не сразу:

— Потому, что ты тоже живешь в нашем городе, а если злодейству положен конец, то это лучше для всех, правда ведь?

Джордж Локридж застал Коламеле еще у Матильды. Они встретились под колоннадой и поздоровались на ходу. Англичанин слегка кивнул, а Коламеле, проходя мимо, протянул ему руку.

Начинало темнеть, и Матильда пригласила Джорджа в дом.

— Не выношу, когда темнеет, — объяснила она и только теперь заметила большой сверток у него в руках. — Положи здесь, в прихожей.

Англичанин помотал головой.

— Нет-нет, это та вещь, о которой я хотел с тобой поговорить.

Они расположились на диване в гостиной. Локридж сразу объявил:

— Энеа искал смерти. С некоторых пор он все время твердил о том, что жизнь утратила для него всякий смысл. И вот, так или иначе, добился своего.

Матильда окинула взглядом тощую, долговязую фигуру в просторном свитере из красной и зеленой шерсти. Редкие волосы патлами свисают на плечи, глаза близоруко щурятся. Она не понимала, к чему он клонит, и не знала, что отвечать.

— Тебе известно что-нибудь о Нанде? — спросил англичанин немного погодя.

— Впервые слышу, — заявила она и подумала, что предпочитает и дальше оставаться в неведении: всякое откровение теперь могло принести ей только новую боль.

Но Джорджа уже нельзя было остановить. Он выложил все об отношениях ее сына и Нанды, о квартире на улице Ренаи, о гибели девушки, о том, как переживал это Энеа.

— Так вот, несколько месяцев назад он вырезал из дерева ее голову и подарил ей у меня дома. Нанде вещь не понравилась, она сказала, что ничуть на себя не похожа и вообще это дурной знак. Так голова и осталась у меня.

Джордж зашелестел газетой, и перед Матильдой предстала та самая девушка с пустыми глазами. Черты лица были едва обозначены, и по контрасту с ними волосы казались еще живее и выразительнее.

— А Энеа утверждал, что в портретах чем больше сходства, тем они лживее, — продолжал Джордж, щурясь на резную головку. — Художник поймал мгновение, а через секунду его натура уже другая, вот и получается ложь.

— Но если ему удается схватить душу… — рассеянно возразила Матильда.

Англичанин покачал головой.

— Даже то, что ты называешь душой, подвержено внезапным переменам. Все зависит от обстоятельств и от конкретных переживаний. Возьмем, к примеру, Энеа: до встречи с Нандой он был совсем другим.

Локридж легонько провел рукой по волосам девушки.

— Да, пришлось ему с ними повозиться. Он словно хотел вырезать каждый волосок. Я спросил, зачем это, а он ответил, что волосы в отличие от черт лица всегда остаются неизменными и по-своему отражают характер человека. — Джордж встал, как-то неуверенно огляделся, не прекращая говорить: — Подумать только, ведь, вырезая волосы, он пользовался медицинскими скальпелями, поскольку это единственные по-настоящему острые ножи!

Осторожно, точно она была сделана из очень хрупкого фарфора, англичанин водрузил голову на этажерку, рядом с голубой китайской вазой.

Матильда пошла закрыть окно. Вид с той стороны дома почти полностью заслонили ветви тенистой липы, отчего в гостиной всегда рано темнело.

— Пусть она будет у тебя, — сказал Джордж. — По-моему, это справедливо.

— Выпьешь чего-нибудь? — беспокойно спросила Матильда (ей не хотелось, чтобы англичанин ушел так скоро, не хотелось оставаться одной).

— Нет, мне пора. Как-нибудь еще загляну.

Матильда проводила его до двери и стояла в проеме, пока он не обернулся, прежде чем выйти за ворота. Тогда она устало махнула рукой и закрыла за собою дверь.