Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха - [102]

— Мне нужно его заполнить?

— Да, заполните, — сказал оперативник, — и обязательно распишитесь.

Я сел и стал заполнять листок — когда я вызвал Георгия, когда я закончил беседу. Тем временем другой оперативник подошел к Георгию и сказал, чтобы тот поднял руки. Георгий поднял руки. Оперативник стал его обыскивать. Мне стало не по себе. Я закончил заполнять листок и смотрел, как происходит обыск.

— Что же вы стоите? — спросил оперативник. — Идемте, я вас провожу.

— А зачем вы будете меня провожать? Я дорогу хорошо знаю.

— Нет, я провожу вас.

Я медленно вышел из кабинета. Ноги мои были ватными. Я не знал, нужно ли мне побыстрее выйти из кабинета и покинуть Бутырку, или, наоборот, делать вид, что я полностью уверен в себе и в том, что ничего предосудительного я не совершил.

Я шел по коридору, оперативник — за мной. Рация у него была включена, я постоянно слышал шипение и переговоры. Было ясно, что идет обыск, а меня сопровождают для того, что если у Георгия что-то найдут, то тут же меня и задержат. Сердце часто билось. Но успокаивало одно — если они меня сопровождают, то ясно, что ничего подбрасывать ему не будут, иначе тогда меня сразу бы задержали.

Но расслабляться нельзя. Другая мысль пришла мне в голову: почему, когда раньше я приходил, ничего подобного не случалось? А тут и видеокамера с собакой, и оперативники после окончания беседы появились неожиданно… Что это значит? Может быть, они уже имеют оперативную информацию, что Георгий «заряжен» — имеет при себе наркотики, которые он мог принести из камеры? Не случайно же они появились именно сегодня! Мне нужно думать о своей собственной безопасности. И тут я увидел знакомого адвоката, выходящего из кабинета. Я быстро подошел к нему. Оперативник остался стоять сзади.

Я обратился к нему:

— Тут такая проблема может возникнуть… Ты знаешь мой домашний телефон?

— Да, у меня есть твой телефон, — ответил он.

— Если я не позвоню тебе через два часа, я очень прошу тебя — сообщи таким-то, что меня задержали.

Мой коллега сделал большие глаза:

— С чего ты это решил?

— Да вот, видишь, — и я кивнул в сторону оперативника. — То, что произошло недавно с нашим коллегой, — я намекнул на Андрея Чивилева, — может произойти и со мной. Я ничего никому не приносил, но очень странно, что сегодня проявляется большой интерес к моей персоне.

Коллега сказал:

— Не волнуйся, если что — я готов быть твоим адвокатом.

— Спасибо, конечно, за доверие, — улыбнулся я, — но лучше бы, чтобы до этого не дошло.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел дальше. У оперативника зашипела рация, и он поднес ее к уху. Нам оставалось до выхода несколько ступенек.

Я протягиваю алюминиевый жетончик, чтобы получить свой пропуск, а оперативник слушает рацию, где ему что-то говорят. Ну, думаю, сейчас мне скажут — стоп! Наконец женщина, сидевшая на входе, выдала мне мое адвокатское удостоверение взамен жетончика, нажала на кнопку, и автоматическая дверь стала медленно открываться.

Я вышел из изолятора. Но чтобы выйти на улицу, нужно было пройти еще несколько ступенек вниз по лестнице… Я иду, а оперативник продолжает идти за мной. Странно. Я опять заволновался. Как же так? Если он сейчас получил информацию, что все чисто, то зачем он меня сопровождает? А может, меня арестуют на улице и повезут на Шаболовку или на Лубянку? Я почему-то сразу вспомнил улыбку и недобрый взгляд «переводчика» — фээсбэшника, с которым встречался несколько дней назад, его список моих клиентов. Может, какая-то провокация?

Наконец я вышел на улицу. Перед каменным забором, который отделял следственный изолятор и двор, примыкающий к нему, стоял еще один оперативник, тоже в камуфляже и тоже с рацией. И когда я стал спускаться, он вопросительно взглянул на меня и перевел взгляд на сопровождающего меня оперативника. Но тот сделал отрицательный жест.

— Чистый, — коротко сказал он.

Все! Я глубоко вздохнул. Слава богу! Не случилось того, что могло случиться!

Целый вечер я находился в взбудораженном состоянии. Зачем я ищу себе головную боль?! Зачем я беру эти сигареты, эти записки?! Хотя, с другой стороны, во всем цивилизованном мире заключенные имеют возможность общаться со своими близкими по телефону. Я это видел в кинофильмах, которые часто показывают у нас. Даже факсы из тюрем можно посылать! У нас же до сих пор в тюрьмах строгости сталинского времени — никаких контактов! Даже с женщиной, которую он любит! Они же не подельники, в конце концов!

Прошло две недели, а я не получал никаких известий от Майи. Она куда-то исчезла. Для меня это было очень странным. Может быть, думаю, в Тбилиси уехала, может, решила отдохнуть… Появится.

Она позвонила через полмесяца, попросила о срочной встрече. Но почему-то попросила приехать к ней домой, назвав адрес.

Я приехал к ней. Квартира, которую снимала Майя, была небольшая, с евроремонтом, очень чистая.

На небольшой кухне, которая была оборудована современной бытовой техникой, я заметил коляску с погремушками.

— Что, можно вас поздравить? — спросил я.

— Да, у Георгия родилась девочка. Поэтому я и не звонила вам. Только вчера из роддома выписалась, — сказал Майя.