Современные методы управления погодой - [16]

Можно сказать, что мне было плохо. Но это значит ничего не сказать.

Я была обессилена и раздавлена. Я чувствовала себя одновременно несчастной, злой, преданной, брошенной и униженной.

Но почему?! За что?!

Что вообще случилось?

Какого черта я должна сидеть в другом городе в полном неведении? Что бы там у него в Москве ни случилось, если это касается наших отношений, я имею право знать, что происходит!

Днем на работе меня отвлекали от нехороших мыслей, вечером, пока Маша не улеглась спать, еще тоже было терпимо. А потом в квартире внезапно наступила тишина. Такая тишина, что у меня сразу заложило уши.

Как я буду без него жить?

Этот вопрос я сегодня целый день не решалась себе задать. Как?

Ведь это только кажется, что мы живем в разных городах, на самом деле каждый день мы проживаем вместе. И если взять и выкинуть Сергея из моей жизни, там образуется такая огромная дыра, что мне даже страшно в нее заглянуть, голова закружится.

***

Собеседование проводили три упитанных немца (как я потом узнал, один из них был чехом, второй – коренным рязанцем). От попыток вести разговор на немецком я вежливо уклонился, но мой английский оказался вполне конкурентоспособным.

Сначала мы побеседовали о погоде. В последние два дня она вела себя как типичный горячечный больной – то в жар, то в холод. Затем я рассказал о себе. Это было несложно – биография была вызубрена заранее. Самыми трудными оказались вопросы о личной жизни и о семье. Я был не готов к ним и от неожиданности соврал, что I have no girlfriend[1]. Тут начался цирк, потому что раскрыл рот немец и принялся общаться со мной на беглом американском английском. К счастью, я выпил не один литр пива с автором популярного самоучителя «Осторожно, Биг-Бен!» и смог выкрутиться из всех коварно расставленных на меня лингвистических ловушек и капканов. Когда совсем не понимал, о чем речь, то морщил лоб и задумчиво повторял последнее слово собеседника с вопросительной интонацией. Например, Children? Или Ski? Это срабатывало – чех либо рязанец повторяли фразу коллеги на восточноевропейском английском, и я соображал, что к чему.

Тем не менее выходил я с четким ощущением, что собеседование провалено. Уж очень мне этого хотелось. Лень было срываться с насиженного редакторского кресла, из привычного круга. Доехав до дома, я убедил себя в том, что на сей раз обошлось. В смысле, на сей раз не повезло.

Каково же было мое изумление, когда назавтра мне позвонили и сообщили, что моя кандидатура подошла. Как удалось выяснить у Лешки, который партнерствовал с этими чехо-немцами, решающую роль сыграло отсутствие жены и girlfriend, а также наличие прав. Видимо, большую часть времени мне предстояло проводить в командировках.

Я запаниковал. Вместо того чтобы хлопотать об увольнении и выяснять у знакомых условия жизни в Германии, я нервно бродил по издательству и хватался за несколько дел одновременно. Потом сказался больным (благо директор все еще отсутствовал) и заперся в квартире. В голове было пусто, как в бюджете Республики Уганда. Я починил пылесос, сходил в магазин и вкрутил две лампочки. Только начав мыть окно на кухне, я спохватился.

– Бегство от реальности, – сказал я себе с предельной строгостью,– не есть решение проблем. Мужчины так не поступают!

К счастью, вместе с лампочками я догадался купить пива.

***

Оказывается, жить можно и без Сергея.

Очень тяжело было первые два дня. На третий либо наступило привыкание, либо сработал инстинкт самосохранения – и организм сказал, что если хочешь, страдай, но есть и спать все равно нужно.

Погода тоже перестала буянить. Последние несколько дней был бесконечный шквалистый ветер, а сейчас вроде бы наступило некоторое затишье.

И я заснула в восемь часов вечера и проспала до десяти утра следующего дня. Проснувшись, решила покормить ребенка завтраком, и мы смолотили полбатона, поджаренного с яйцом и молоком. Машка смотрела с изумлением.

– Мама, ты же будешь толстая, – неуверенно сообщил ребенок.

– Ну и что, кто теперь это оценит, – небрежно сказала я. И разрыдалась…

Выходные прошли очень деятельно. Мы с Машкой устроили в квартире генеральную уборку, пересадили все цветы и после этого устроили еще одну генеральную уборку, потому что Маша мне уж очень активно помогала.

Вечером я взяла универсальный подниматель настроения в виде бутылки водки и двух пакетов апельсинового сока, и мы пошли в гости к нашим подружкам. Машка с Наткой выросли в одном дворе, соответственно мы с ее мамой Таней за годы совместного гуляния стали почти родными.

Вместе переживали мой развод и Танин почти развод. Всех мужчин, которые нам встречались, мы тщательно анализировали и классифицировали. И сейчас в моей жизни был как раз тот момент, когда старая подруга в сочетании с бутылкой водки оказались просто необходимы. Тем более что Машка с Наткой за одну возможность переночевать вместе готовы были не трогать нас хоть двое суток подряд.

– Ну? – начала разговор Таня после второй «отвертки» (первую мы выпили молча и не чокаясь).

– Он сволочь. – Я была лаконична.

– За это нужно выпить!

– Перебьется…

– Не звонил?

– Нет.

– Трубку берет?