Современная новелла Китая - [188]

Она решила вплотную заняться английским, надеясь штурмом взять крепость. Всевозможные учебники, радио- и телеуроки, языковые курсы — все сразу. Через месяц она обнаружила, что у крепости собралась целая толпа подрывников! Такие же, как она, уже не юные парни и девушки стремились пробиться кратчайшим путем к воротам. Но это был не самый надежный путь. Ну, одолеешь английский, что пользы при общем низком культурном уровне? Переводить с английского на китайский, с китайского на английский? Для этого есть сколько хочешь окончивших институты иностранных языков! Никому нет дела до «ожидающих работы» молодых людей, которые, как ростки, стараются пробиться наружу.

Училась она и в Заочном институте литературного творчества. Писать бы рассказы или стихи о молодежи, ее подавленности и колебаниях, о поисках счастья. Выплеснуть бы все это на бумагу. Пусть молодежь двадцать первого века узнает, что было в истории нашей земли обманутое и страдавшее от несправедливости поколение. Не по своей вине потеряли они все, что им принадлежало по праву, — на них свалились незаслуженные тяготы. И они будут нести это тяжкое бремя до конца жизни.

Ах, как легко рассуждать о литературе! То, что пишут ровесники, — не нравится, а когда сама взялась за перо, не знала, с чего начать. Изорвала несколько толстых пачек бумаги; домашние испугались, решили, что она свихнулась. Ну что ж, не каждому дано стать писателем.

А может быть, выучиться на бухгалтера, счетных работников не хватает…

Она прикидывала так и этак и ничего не могла решить. В тоске и неуверенности она не понимала сама себя, не знала, за что ей приняться. Одни говорили: «Не суетись, живи как живется!» Другие советовали: «Выходи замуж и успокойся!»

Но этого ей хотелось меньше всего.

А теперь все перевернулось, цветы благоухают, птицы поют, мир стал бесконечно прекрасен. Минус десять лет — и мне всего девятнадцать. Какая там неуверенность, тоска, отчаяние и неудачи, все это к черту! Теперь я не за бортом жизни, мир снова принадлежит мне. Я буду дорожить каждым мгновением, каждой минутой. Надо твердо решить, чего я в жизни хочу, и не сворачивать с избранного пути. Я буду учиться, поступлю в институт, получу настоящее образование. Это — главная цель.

Да, завтра же, сейчас начну действовать.

Она ехала на велосипеде, широко улыбаясь, прямо к магазину учебников Синьхуа.

На следующий день с самого утра все Управление кипело и бурлило. Вверху и внизу, внутри и снаружи царило оживление, слышались смех и громкие голоса. Люди с больным сердцем, не жалуясь, с ходу поднимались на пятый этаж — ни тебе одышки, ни сердцебиения, ни бледных лиц — ничего. Старики на седьмом десятке, говорившие обычно медленно, тихо, задыхаясь, вдруг заговорили так громко, что было слышно в другом конце коридора. Двери всех комнат были распахнуты, толчея как на ярмарке, люди возбужденно делились друг с другом радостью, мечтами, бесконечными планами.

Вдруг кто-то предложил:

— Пошли на улицу, устроим шествие по случаю второго освобождения!

Все с готовностью откликнулись и взялись за дело. Одни писали лозунги, другие мастерили красные и зеленые флажки. Член комиссии по культмассовой и физкультурной работе притащил со склада огромный, как круглый стол, барабан и полоски красного шелка для народных танцев. Скоро все собрались перед зданием Управления. На красном полотнище желтыми иероглифами было выведено: «Торжественно отметим возвращение молодости!» На флажках написаны идущие от самого сердца слова: «Приветствуем мудрое решение симпозиума по проблемам возраста!», «Возвращенную молодость посвятим четырем модернизациям!», «Да здравствует молодость!».

В волнении гулко бились сердца. Цзи Вэньяо чувствовал, как кипит кровь во всем теле. Поднявшись на верхнюю ступеньку лестницы, он уже собрался сказать несколько вдохновляющих слов перед тем, как самому возглавить это грандиозное шествие, как вдруг увидел человек тридцать бывших сотрудников, уже оформивших уход на пенсию. Ворвавшись во двор, они бросились прямо к нему:

— Почему нам не сообщили об указе?

— Но… вы уже не работаете, — проговорил Цзи.

— Э нет, так не пойдет! — зашумели старики.

Цзи Вэньяо поднял руки:

— Товарищи, не шумите, не…

Но где там, его никто не слушал. Рев голосов неудержимым потоком рвался к облакам:

— Сбавили на десять лет всем, каждый имеет право, а мы что, хуже других?

— Мы обязаны действовать по указу, нельзя своевольничать! — Цзи повысил голос на целую октаву.

— А где указ, почему не обнародовали?

— Покажите указ!

— Почему не показывают указ?

Цзи Вэньяо повернулся к завканцелярией.

— Где документ?

Тот тупо ответил:

— Не знаю.

В разгар всей этой суматохи зашумели недавно принятые на работу молодые ребята лет восемнадцати — девятнадцати:

— Если это правда, что сбавили десять лет, мы окажемся не у дел!

— До восемнадцати лет дармоедствовали, наконец-то получили работу, а теперь что же — опять нас загонят в третий класс начальной школы? Как же так?

Ребятишки из детского сада при Управлении, как стайка утят, сбились около Цзи, обхватив его ноги, тянули ручонки, галдели:

— А мы куда денемся?