Современная французская новелла - [5]

Та же проблема ставится и в новелле «Дедушки-бабушки» (сборник «Луч света на стене», 1974): маленький человек в мире взрослых. Но здесь автор уже не ограничивается констатацией некоммуникабельности двух миров, здесь показано не только восприятие ребенком жизни, характеров и поступков окружающих его людей, но и попытка вынести им свой приговор. В новелле иная атмосфера, иным становится и общее настроение повествования: в нем большое значение приобретает гротескно-комическое, возникающее как следствие того, что образ жизни и поступки взрослых показаны через непосредственное и несколько наивное восприятие ребенка. В рассказе мальчика предстает, в сущности, довольно мрачная картина семейных отношений и дрязг, когда быт подавляет человека и приводит к омертвению души.

Новеллы Серро, очень типичные для повествовательной манеры современной французской литературы, приближаются, скорее, к жанру психологического этюда, где все внимание автора сосредоточено на передаче нюансов настроения персонажей, воссоздании определенной атмосферы. Таковы и обе новеллы Анри Тома (род. в 1912 г.), представленные в сборнике. Тома тяготеет к изображению кризисных состояний человеческой души, тех моментов, когда человек стоит на грани катастрофы. При этом новеллиста не интересует, что ей предшествует, чем она вызвана: материальный мир, окружающий человека, как будто сознательно исключен из поля зрения писателя. И тем не менее новеллы Тома привлекают мастерством передачи определенного психологического состояния, которым он владеет безукоризненно.

Так, в новелле «Дверь» (сборник «Башни собора Парижской богоматери», 1977) передано ощущение приближающейся смерти, в новелле «Башни собора Парижской богоматери» — ощущение надвигающейся катастрофы. Рассказчик сразу выделяет в толпе девушку, которая через несколько часов бросится с башни собора. Ее лицо, весь облик отмечены печатью приближающейся трагедии. И это поражает рассказчика, который ощущает себя невольно приобщенным к чужой судьбе, приобщенным потому, что почувствовав какую-то связь между ней и собой, сумел предугадать ее состояние и испытывает мучительное волнение оттого, что не сумел предотвратить катастрофу. В новелле Тома нет ни строгой сюжетной организации материала, ни четко очерченных образов. Главное в ней — создание определенной психологической атмосферы, и этой цели подчинено все остальное: и изображение душного августовского Парижа, заполненного толпами туристов, и сцена в кафе, где рассказчик невольно слышит разговор, одним из участников которого оказывается известнейший французский драматург 50–60-х годов Артюр Адамов. Финал новеллы, обрывающейся на тревожной ноте, лишь усугубляет это чувство смятения и тоски.

Но рядом с новеллами Серро и Тома в сегодняшней Франции живет и совершенно другой тип новеллы — новеллы, связанной с традицией: в ней важную роль играет интрига, сюжет, она чаще всего завершается неожиданной развязкой и в большей степени посвящена изображению ситуации, нежели внутреннего мира героев. Именно такой тип рассказа характерен для Даниэля Буланже (род. в 1922 г.), признанного критикой королем новеллы, писателя чрезвычайно популярного, увенчанного множеством литературных премий и неизменно занимающего одно из первых мест на читательских конкурсах.

Мир Буланже — это повседневное существование людей ничем не замечательных, до мельчайших подробностей знакомое читателю; писатель набрасывает сцены этой обыденной жизни, подмечая в ней грустное и смешное и, казалось бы, совершенно не задумываясь о тайнах бытия. С этой точки зрения очень типична для Буланже новелла «Лейка» (сборник «Вавилонское дерево», 1979) — иронический рассказ о ревнивой жене и неверном муже, сделанный очень изящно, с прекрасным знанием законов новеллистической композиции и мастерским использованием деталей. Вторая новелла «Десерт для Констанции» (сборник «Дитя богемы», 1978) построена на противопоставлении жалкого существования негров — подметальщиков улиц в Париже и того образа жизни, который описывается в поваренной книге прошлого века. Сюжетное начало новеллы похоже на шутку, курьез, но эта шутка вдруг наполняется серьезными раздумьями о жизни. И если первая фраза новеллы «Есть книги, которые помогают жить…» и причисление поваренной книги Констанции Кабриоле к этой категории воспринимаются как ирония, то затем становится очевидной вся серьезность этой фразы.

Конечно, комичность самой ситуации бесспорна: полуголодные негры проникают в тонкости французской кухни, узнают рецепты приготовления таких блюд, которых они никогда не пробовали и не смогут попробовать, и выигрывают первое место на конкурсе поваров. Но все же содержание этой новеллы не исчерпывается курьезом. В ней как бы мимоходом затрагиваются серьезнейшие проблемы человеческих отношений — дружбы, взаимной поддержки, необходимости доброты, и это придает ей ту степень человечности, которая неотделима от настоящего искусства.

Мастером остросюжетной новеллы по праву считается и Пьер Булль (род. в 1912 г.). Кажется самое важное для него — рассказать историю, конец которой невозможно предвидеть в начале, смешать общепринятые представления и показать оборотную сторону прописной истины. Но в этой манере угадывается желание на свой лад коснуться проблемы, которая волнует многих, — проблемы соотношения видимости явления и его сущности. Что главное в человеке? Как понять, что он такое? Эти и им подобные вопросы становятся едва ли не главными в современной литературе. П. Булль решает их в присущей ему парадоксальной манере. Сборник «Коварные истории» (1976), из которого взята публикуемая новелла Булля, задуман как парадокс: писатель-француз, мучительно ищущий новые темы, неожиданно встречается со странным стариком, приехавшим из вымышленного государства Шандунг, находящегося где-то в Юго-Восточной Азии, и готовым поделиться своими воспоминаниями и жизненными наблюдениями с тем, кто захочет выслушать его внимательно. Так в «Коварных историях» возникают два рассказчика, возникает и «восточный колорит», дающий возможность самому автору отстраненно отнестись к изображаемому. Правда, этот восточный колорит сразу же напоминает о литературной традиции — распространенном в просветительской литературе XVIII века приеме перенесения действия произведения на условный литературный Восток, что давало возможность писателям высказать свое отношение к современности. Но у Булля это обращение к просветительской традиции носит чисто формальный характер.