Современная болгарская повесть - [30]
Узнав о подобной возможности, драгуны просто глаза вытаращили. «Видали, что вахмистр-то наш удумал?» Тимошка, запевала, тотчас принялся диктовать, остальные повторяли за ним:
«Турецкому султану. Точка. Низкий тебе поклон от драгунов капитана Бураго. Точка».
«Отстукивай, Мирон Евстатьич, друг!» — кричали со всех сторон, и Мирон Евстатьевич, растянув в широкой улыбке рот, старательно стучал ключом: точка — тире — точка — тире. Но вдруг он поднял голову, поискал глазами Бураго.
«Другой-то провод тоже действует, ваше благородие!» — доложил он.
Другой провод соединял Пловдив с уже освобожденным Татар-Пазарджиком, в суматохе турки забыли его перерезать. Мы все от изумления лишились дара речи. Вообразите только! Находиться в логове зверя, кругом — треск ружейных выстрелов, и вдруг какая-то тонкая медная проволочка может донести ваш голос к своим! Боже правый, в ту морозную ночь это казалось согревающим лучом надежды!
«Попробуй, попробуй-ка!» — склонившись над вахмистром, Александр Петрович почти кричал.
Шутки разом смолкли. Притихшие драгуны впились глазами в своего командира, а он — еще никогда не видел я его таким торжественным, — невольно вытянувшись в струнку, руки по швам, рапортовал:
«Его превосходительству генерал-адъютанту Гурко, командующему западным освободительным отрядом…» Передаешь, Мирон? Так… Дальше… «Докладываю, Ваше превосходительство, что приказ ваш выполнен. Пловдив взят».
Слова его были подхвачены мощным «ура». Мне казалось, что оно достигнет русских позиций прежде, нежели телеграмма. И еще об одном думал я, глядя на раскрасневшиеся от возбуждения бородатые лица. Я думал: не спешим ли мы? Не делим ли шкуру неубитого медведя? И не поплатимся ли за это собственной шкурой?
«Пошли, братцы, здесь нам больше делать нечего!» — сказал Бураго.
Едва мы вышли с вокзала, как раздался чей-то голос:
«Смотрите, смотрите напротив-то! Во всех окнах свет!»
«Напротив» находился ваш злосчастный ресторан, Фрэдди! Минутой позже мы ворвались в него. И пока содержатель излагал капитану поразительные сведения относительно турецкого главнокомандующего, драгуны успели поглотить всю снедь, какую только нашли.
Мой бай Никола, всегда голодный как волк, был, разумеется, в первых рядах.
«Идем, мистер, я кое-что припрятал и для тебя!» — сказал он и потянул меня за рукав, но тут громкий голос Бураго остановил нас:
«К пище не притрагиваться! Она отравлена!» — кричал он, размахивая каким-то пузырьком.
Многое видел я в жизни, но такого урагана криков и проклятий видеть еще не доводилось.
«Как?! Кто это?! Ах, сволочи! Не иначе — Сулейманова работа!»
И, знай, отплевываются.
«А этот старый хрыч куда смотрел? Тащите его сюда!» — проталкиваясь к несчастному синьору Винченцо, громче всех кричал бай Никола. Я не узнавал своего слугу. Волосы его были взъерошены, злобный и вместе с тем мученический огонь горел в глазах. Вообразите себя на его месте, господа. После десяти лет изгнания — ты наконец снова в родном городе. Твоя возлюбленная здесь, почти рядом, а тебя отравили!
«Фельдшера сюда! Где Короленко? Доставить немедля!» — Александр Петрович мгновенно овладел положением.
Но что, в сущности, мог сделать тотчас примчавшийся Афанасий Никитич Короленко? Уж не говоря о том, что был он ветеринарным фельдшером и драгуны в его глазах были не людьми, а чем-то вроде кентавров.
«Взгляните сначала, какой это яд!» — сказал я, когда мне удалось протолкаться к нему. В отличие от военной стратегии, до самого конца войны остававшейся для меня чем-то вроде китайской грамоты, медицина представлялась мне более доступной. Во время службы в Массачусетской милиции я частенько проводил часы досуга в обществе полкового врача за игрой в шахматы либо в приятных беседах о необъятности современной науки. Поэтому я взялся прочитать, что написано на этикетке. Пузырек был из тех, о которых рассказывали вы, Фрэдди, только пустой.
«Кротоновое масло?! — изумленно воскликнул я. — Так вот что добавлено в кушанья!»
Содержатель-итальянец заморгал часто-часто.
«Я ничего не видел, синьоры! Клянусь мадонной, я ничего, ничегошеньки не знаю! Это все Стамо, повар! Потому что тут были турецкие паши… Кто же, кто мог подумать, что вы появитесь… и сразу же на кухню!»
Говоря по совести, он был прав. Драгуны сами накликали на себя беду. Я уже не мог сдержать смеха.
«Послушайте! — сказал я. — Если в пищу действительно подлито кротоновое масло, вас ожидает нечто более страшное, чем отравление!»
«Бога ради, Миллет, перестаньте вы, наконец, говорить загадками! — взорвался Бураго. — Посмотрите на людей!»
«Кротоновое масло у нас используется как средство от запоров, Александр Петрович».
«А сие что означает?» — Он указал на череп и кости.
«В больших дозах это яд, но в пище, разбавленное… Понимаете?»
Драгуны выслушали мои объяснения, но, желая все же наказать синьора Винченцо за пережитые волнения, завладели всеми напитками, какие только у него имелись. Однако капитан Бураго не дремал.
«Не пить! Бутылки оставить!» — приказал он.
«Нет, нет, синьоры!.. Берите! От меня в подарок! Я от души», — уговаривал и суетился содержатель ресторана.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Это — мираж, дым, фикция!.. Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует!.. Разруха сидит… в головах!» Этот несуществующий эпиграф к роману Владимира Зарева — из повести Булгакова «Собачье сердце». Зарев рассказывает историю двойного фиаско: абсолютно вписавшегося в «новую жизнь» бизнесмена Бояна Тилева и столь же абсолютно не вписавшегося в нее писателя Мартина Сестримского. Их жизни воссозданы с почти документалистской тщательностью, снимающей опасность примитивного морализаторства.
Пятое издание моего романа «Путь к Софии» на болгарском языке, приуроченное к столетию освобождения Болгарии в результате русско-турецкой войны, обязывает меня обратить внимание читателя на некоторые моменты исторической достоверности. Ввиду того, что роман не отражает описываемые события подобно зеркалу, с абсолютной точностью, а воссоздает их в художественной форме, отдельные образы — Леандр Леге (Ле Ге), Сен-Клер, Шакир-паша — получили свободную, собирательно-типизированную трактовку.Что же касается драматических событий истории — ярко выраженной поляризации сил, дипломатических ходов западных государств, страданий, выпавших на долю жителей Софии, и в первую очередь беспримерного героизма братьев-освободителей, — то при их воспроизведении я с огромным чувством ответственности соблюдал историческую и художественную достоверность. .
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.