Современная африканская новелла - [43]

Она почувствовала, как у нее громко застучало сердце, когда она подумала об Осинде. Она прошептала:

— Пусть это будешь ты, о ком они говорят. Осинда, любимый. Приходи и забери меня с собой…

Костлявая фигура в дверях заставила Оганду вздрогнуть.

— Ты напугала меня, бабушка, — рассмеялась она. — Скажи мне, они говорят о моей свадьбе? Но пусть они знают, я ни за кого не пойду против своей воли. — И снова у нее на губах заиграла улыбка. Она принялась уговаривать старуху, чтобы та сказала ей, нравится ли ее родным Осинда…

Вся площадь была занята танцующими и поющими сородичами. Теперь они направлялись к хижине, и каждый нес дар, чтобы положить его к ногам Оганды. Их голоса все приближались, и Оганда могла расслышать, как они пели:

«Если это спасет людей, если это дарует нам дождь, пусть Оганда идет. Пусть Оганда умрет за людей и за своих предков!» Неужели она сошла с ума и ей это мерещится? Почему она должна умирать? Она увидела, как бабушка приблизилась к двери и остановилась там, потому что не могла идти дальше — толпа преграждала ей путь, и глаза ее предупреждали Оганду, что надвигается беда.

Забыв, что в хижине всего одна дверь, Оганда стала отчаянно искать выход. Она будет бороться за свою жизнь, она ее так не отдаст. Но в хижине была всего одна дверь… И, закрыв глаза, она, словно тигрица, рванулась к этой двери, сбив с ног старуху. Там, снаружи, в траурном одеянии, обхватив плечи руками, неподвижно стоял Лабонго. Он взял дочь за руку и повел ее прочь от возбужденной толпы к маленькой красной хижине, где лежала ее мать. Здесь он по всем правилам сказал дочери нужными словами о решении предков.

Долго, очень долго они трое, нежно любившие друг друга люди, сидели в темноте. Не было больше смысла в словах. Да если б они и попытались что-то сказать, слова застряли бы в горле. До сегодняшнего дня они были подобны трем камням очага, триедины, и каждый разделял общую тяжесть. Взять и убрать Оганду значило бы разрушить остальное, потому что очаг — это всегда три камня.

Весть о том, что прекрасная дочь вождя приносится в жертву, чтобы пращуры дали людям дождь, разнеслась по округе с быстротой ветра. И к закату солнца деревню заполнили родственники и друзья вождя, поспешившие поздравить Оганду. Еще больше их было в пути. Им предстояло танцевать до утра, чтобы она не чувствовала себя одинокой. А утром они устроят для нее прощальный пир. Великая честь быть избранной духами предков умереть ради того, чтобы твой род остался жить! И не было никого, кто думал бы иначе. «Имя Оганды навечно останется в наших сердцах!» — гордо повторяли они.

Еще бы не честь! Великая честь для дочери вождя, для женщины — умереть, чтобы дать жизнь многим. Но что до этого матери, у которой отбирают дочь? На земле так много других женщин, почему выбор пал на нее? Имеет ли после этого человеческая жизнь вообще какой-нибудь смысл?

В безоблачном небе ярко светила луна и мерцали несчетные звезды. Танцоры собрались перед Огандой, а она сидела, крепко прижавшись к матери, и тихо всхлипывала. Она жила среди этих людей и думала, что знала их, но теперь чувствовала, что была для них чужой. Если они действительно любили ее, то почему они даже не пытаются спасти ее? Это потому, что они прожили до старости и не знают, что значит умереть молодой?

Поднялись ее сверстницы, чтобы исполнить танец. Ей захотелось, чтобы и Осинда был сейчас здесь, и она потрогала цепочку. Цепочка утешила Оганду — она возьмет ее туда, в подземное царство…

Утром Оганде приготовили богатое угощение, чтобы она могла выбрать себе то, что любила здесь. «Там люди не едят», — сказали ей. Все было вкусно, но Оганда не притронулась к пище. Пусть едят счастливые. Она удовольствовалась несколькими глотками воды из маленького калабаша.

Время, когда ей предстояло идти Туда, приближалось, и дорога была каждая минута, люди ждали дождя. До озера день пути. Она будет идти всю ночь огромным диким лесом. Но никто не коснется ее, даже лесные духи. Ее уже умастили священным маслом. С той минуты, как она узнала печальную весть, она все надеялась, что появится Осинда. Но его не было.

В полдень вся деревня собралась у ворот попрощаться с ней и посмотреть на нее в последний раз. Мать рыдала, повиснув у нее на шее и не отпуская ее от себя. Великий вождь в траурных узорах, босиком, как все, прошел к воротам и смешался с толпой. Простой человек в отцовском горе. Он снял с запястья браслет и надел его на руку дочери со словами обычая:

— Ты будешь вечно жить среди нас. С тобою души наших предков.

Не зная, что ответить, и все еще не веря в происходящее, Оганда стояла перед людьми. Ей нечего было им сказать. Она еще раз посмотрела на родительский дом. Она слышала, как стучало ее сердце, и каждый удар отдавался мучительной болью.

Она посмотрела на мать и сказала:

— Всякий раз, как ты захочешь видеть меня, смотри на солнечный закат. Я там.

Оганда повернулась на юг, куда ей предстояло идти в сторону озера. Люди луо долго стояли в воротах и смотрели ей вслед. Ее стройная фигура становилась все меньше и меньше, пока не растворилась среди тонких стволов сохнущего без дождя леса.