Современная африканская новелла - [39]

Дверь, ведущая в кабинет мистера Джимбо, была приоткрыта. Элизабет заглянула туда. Это была просторная комната с огромным письменным столом красного дерева и пушистым зеленым ковром на полу. Жалюзи на окнах были подняты — значит, с утра в кабинете не бывает солнца. На столе, где все разложено в строгом порядке, стояла фотография красивой женщины с двумя ребятишками. Подобно часовому на посту, фотография охраняла кабинет. Рассмотрев фотографию, Элизабет поставила ее на место, вернулась в приемную и, подойдя к небольшому окну, выглянула на запруженную машинами улицу.

Интересно, долго она удержится на новом месте? Это уже третье за полгода: четыре месяца она прослужила в большом американском офисе, потом поступила секретаршей к англичанину в оптовую торговую фирму. Шефа больше интересовали ее женские достоинства, чем деловые качества. Промучившись два месяца, Элизабет ушла, даже не предупредив…

На новом месте ей предложили всего семьсот девяносто фунтов в год, хотя раньше она получала восемьсот пятьдесят…

Шаги на лестнице вывели Элизабет из задумчивости. Она вернулась к своему столу и заправила в машинку лист бумаги. Дверь отворилась, и на пороге появился мистер Джимбо.

— Доброе утро, сэр! — Элизабет вскочила и распахнула перед ним дверь кабинета. Шеф смерил ее долгим взглядом с головы до пят и тяжело плюхнулся в кресло-качалку. Элизабет неслышно прикрыла дверь и принялась стучать на машинке.

Но вскоре раздался звонок, на внутреннем телефоне зажглась зеленая лампочка. Элизабет сняла трубку.

— Зайдите, я продиктую вам письма.

— Слушаю, сэр. — Она подхватила блокнот для стенографии, карандаш и вошла в кабинет.

— Садитесь.

На столе у шефа зазвонил телефон, мистер Джимбо небрежным жестом снял трубку и откинулся в кресле. Элизабет украдкой разглядывала нового хозяина. Ему было около сорока. Высокий, темный, с маслянистой кожей. Лицо пышет здоровьем, аккуратный пробор, и зубы такие белые, что кажутся искусственными. Когда он обращался к ней, в гулком уверенном голосе сквозили отеческие нотки. Как будто не из тех, кто волочится за каждой юбкой… Впрочем, время покажет.

— Итак, жду вас с супругой к восьми часам. До скорого!

Шеф положил трубку и начал диктовать.

К одиннадцати Элизабет отпечатала целую кипу писем и понесла их мистеру Джимбо на подпись. Он недоверчиво прищурился:

— Что-то слишком быстро!

Элизабет улыбнулась и вышла. Ее предупреждали, что у мистера Джимбо работы очень много, но она не сомневалась, что справится. В четверть первого она убрала все со стола и отправилась обедать.

В понедельник к мистеру Джимбо пришла миловидная посетительница. Элизабет где-то видела это лицо, но где — не могла припомнить. Женщина была высокая и стройная, у нее была кожа цвета шоколада с молоком и аккуратная прическа.

— Он занят? — спросила она осторожно.

— Да, идет совещание. Ваше имя, пожалуйста. Я сообщу по внутреннему телефону…

— Я его жена. — Женщина добродушно улыбнулась.

— Теперь я вспомнила, я видела вас на фотографии в кабинете! Присаживайтесь, миссис Джимбо, Я доложу о вас.

Элизабет нажала кнопку и зашептала в трубку:

— Пришла ваша жена, просить подождать?

— Нет. Я сейчас выйду. — В трубке щелкнуло, и Элизабет не успела рта раскрыть, как мистер Джимбо появился на пороге.

— Прости, Ами, дорогая. У меня совещание. Шофер отвезет тебя домой, а я позвоню, когда освобожусь.

— Хорошо, буду ждать! — И, повернувшись к Элизабет, женщина снова улыбнулась. — Спасибо!

Вид у Ами Джимбо был довольный, сияющий. Элизабет верила в счастливые браки и втайне надеялась, что и ей повезет. Она вздохнула — вспомнила о своем женихе, который уехал учиться в Америку. Потом, отогнав грустные мысли, вновь принялась за работу.

Быстро промелькнули недели, месяцы, наступило рождество. Элизабет с двумя подругами отправилась на праздники в Момбасу. Они купались, нежились на горячем песке, объедались лакомствами и писали длиннющие любовные письма. Элизабет грешно было бы гневить бога, он внял ее мольбам: люди, с которыми она работала, относились к ней с уважением. Ни мистер Джимбо, ни клерки не посягали на ее женское достоинство. Правда, работать приходилось много, иной раз она засиживалась допоздна. Оставаться одной в конторе вечерами бывало страшновато. Но Джимбо неизменно служил ей утешением — он держался с ней безупречно. Однажды он сказал:

«Не хотелось бы отпускать вас одну домой так поздно, но и подвезти вас не решаюсь. Пойдут сплетни, вас оговорят ни за что ни про что. А у вас вся жизнь впереди. Берегите свое доброе имя, дитя мое».

Девушки вернулись из Момбасы ночным поездом во вторник утром и прямо с вокзала отправились на службу.

В Найроби предстояла международная конференция, и стол мистера Джимбо был завален бумагами. Элизабет задерживалась в конторе каждый вечер. Мистер Джимбо приказал сторожу никуда не отлучаться, чтобы ей не было страшно.

Субботний день выдался особенно жарким. Когда Элизабет взглянула на часы, было уже половина второго. Надо было торопиться, чтобы не опоздать к обеду. И тут в дверях вырос мистер Джимбо. На его лице играла широкая улыбка.

— Бедная девочка, вы все работаете. Оставьте что-нибудь на понедельник!