Совместный исход, 1987 - [9]

Я говорю: Ладно. Почувствовал, что он чем-то заведен, а может собой недоволен. Это было накануне его собственной встречи с Вайцеккером.

Потом узнаю от Яковлева следующее: после обеда, где речи были произнесены, Громыко решил посоветоваться со своими коллегами - с Рыжковым, Шеварнадзе, Яковлевым - надо ли цензурировать Вайцеккера. Все решительно выступили против, особенно резко Рыжков. Громыко обиделся, повернулся и пошел.И я «вычислил»: он пошел звонить Горбачеву. Тот речи не читал и согласился с Громыко. Поэтому так зло и реагировал, когда я встрял и начал ему напоминать о гласности.

После же беседы М.С. с Вайцеккером (тот ничего не сказал об этом эпизоде) - зашли в комнату президиума Кремлевского дворца: М.С., Шеварнадзе, Квицинский, я. Я опять - о публикации. Шеварнадзе бурно поддержал, Квицинский отмалчивался. А М.С. перевел разговор на другую тему. Я понял, что он, дав согласие Громыке, не хочет «не соглашаться» с самим собой.

Вернувшись к себе, я позвонил Яковлеву и мы договорились опубликовать полный текст Вайцеккера в «Новом времени» или в «Неделе» (приложение к «Известиям»). Получилось в «Неделе», так как «Новое время» выходило через неделю.

Реакции ни М.С., ни Громыко на эту акцию я не знаю. Но западная печать обратила внимание на «цензуру».

9-го было Политбюро.

Очень остро обсуждался вопрос о продаже населению строительных материалов и вообще хозяйственных товаров, о строительстве жилья. Опять Воронов (зам. предсовмина) и министры пытались было докладывать, что в 1985 году столько-то, теперь столько-то, хотя планы и задания ни по одной позиции не выполнены. И письма идут и идут. Гневные и ядовитые с намеком: что же, мол, перестройка-то? Что мы, простые, от нее имеем.

М.С. разгневался до ярости: это - народная нужда. А у нас, в советском государстве, сидят большие начальники, пользуются всеми благами и свои квартиры ремонтируют за счет спецведомств, а на народ им чихать. И это - члены ЦК, министры, члены Советского правительства. До каких пор мы будем это терпеть?!

И кончил тем, что это - последний такой разговор. и по этому, и по другим подобным вопросам. Если не сделаете - разговаривать будем с другими.

Обсуждалась записка Шеварнадзе о 70-летии дипломатической службы.. Предлагаются там всякие юбилейные вещи, в том числе отметить мемориальными досками на соответствующих домах Чичерина, Литвинова и Коллонтай. Взял слово Г ромыко. Он был очень раздражен.

«Чичерин? А что он такое особенное сделал. Ну, с Лениным работал. Но, впрочем, с Чичериным еще можно согласиться. Но вот - Литвинов!! Как вообще можно предлагать. Его ЦК освободил от наркоминдела. Все вы знаете об этом? И за что? За несогласие с линией партии! Он был против того, чтобы переориентироваться с Англии и Франции на Германию. И его сняли. Ну, временно. Это было ясно сразу. Послали послом в Вашингтон, но он и там гнул свою линию. Можете его шифровки почитать. И его убрали и оттуда. Заменили другим товарищем» (т.е. Громыкой).

Смотрю на членов ПБ, на их лицах едва скрываемая ирония. Все понимают смысл: мол, Литвинова какого-то и еще Коллонтай отметить, а его, Громыко, даже не упомянули.

А тот продолжал: Коллонтай? Кто такая Коллонтай. Да, знал ее Ленин. Но ведь она всегда была против него. Вспомните Брест, вспомните рабочую оппозицию. Ну, была послом в Мексике, а после нее Мексика разорвала с нами дипотношения (это- в связи с советско-германским договором 39 года!!), была потом в Швеции. Ну, что такое, какие-то там подпольные дела. Конечно, статьи о ней недавно появились «со стороны определенных авторов». И т.д.

Как поведет себя М.С.? Он поддел Громыко еще в ходе его разглагольствований насчет того, что Литвинова ЦК снял с должности наркома («Но ведь, Андрей Андреевич, - с улыбкой, - Чичерин-то, кажется, тоже не совсем по своей воле ушел о своего поста!»).

Далее М.С. произнес так: Чичерин - да. Никто не возражает, даже, кажется, Андрей Андреевич. И Литвинова оставим. Вы говорите, не согласен был. Но антигитлеровская коалиция-то состоялась. Значит, не совсем неправильно он предусмотрел ход событий.

Что касается Коллонтай, то, действительно, послов много было значительных. Андрей Андреевич некоторых назвал (назвал он Пушкина, Виноградова, Зорина, Гусева. к себе подбирался). И потом не этим она знаменита. А что против Ленина выступала, так сам Владимир Ильич говорил: кто не без ошибок! И очень ее уважал.

Что же насчет того, как Вы, Андрей Андреевич, говорите она - дочь царского генерала, а Литвинов - сын крупного лавочника, то это, пожалуй, к делу не относится.

Вот так он его смазал при всеобщем одобрении. Тот сидит насупился. Но. дальше-то что. Сколько можно терпеть этого прохвоста, который убежден, что все, что было при нем, хорошо и правильно.

Кстати, когда 4-го у М.С. обсуждалась «Книга», возник опять разговор о мемуарах Громыко (они лежат в Политиздате, главный редактор которого по моему наущению вошел с запиской в ЦК - что, мол, ему делать). М.С. поручил «решать» Яковлеву. Тот смеется. Я высказался: «Это абсолютно вредная вещь».

М.С.: А как же с гласностью (уязвил)?