Совместные действия флота и армии под Порт-Артуром - [54]

В записках генерал-майора Костенко в общих чертах говорится:

"Японская армия еще с 7-го ноября начала штурмы и канонаду по городу и порту, зажегши 9-го ноября в последнем масло и причинив грандиознейший пожар, еще небывалый до того времени.

Эти бомбардировки продолжались непрерывно всю ночь и следующие дни, что предвещало близкий штурм крепости. Все готовились к этому ужасному моменту, так как каждый понимал, что он будет на жизнь и смерть и, может быть, последний. В действительности, это произошло 13-го ноября; к часу дня канонада по городу постепенно была переведена на позиции и преимущественно сосредоточилась на центре ее, у фортов №№ 2 и 3, Куропаткинского люнета и укрепления № 3; к 2 часам развит адский огонь, разрушавший и ниспровергавший жалкие остатки наших укреплений, после чего наступили ружейная и пулеметная трескотня. Но то, что произошло с наступившими колоннами, превзошло все ожидания. Японцы наступали тремя колоннами, которые двигались стройно, перебежками одна за другой; вот первая колонна достигла уже гласиса форта № 2, а некоторые отдельные отряды пробились уже на самый форт; но в это время раздался страшный взрыв — был взорван первый фугас. Это было так неожиданно, так поразительно эффектно, что задние колонны невольно попятились назад. Взрывом этим первая колонна была уничтожена до одного человека. Опомнившись и придя в себя, японцы еще стремительнее бросились на этот форт, но наскочили на второй фугас, который прикончил и вторую колонну таким же образом. Эти неудачи, однако, не остановили их напора и третья колонна еще стремительнее пошла вперед, но взрыв третьего фугаса имел те же последствия. В какой-нибудь час перестало существовать до 3―4 тысяч человек. Некоторым маленьким частям удалось, однако, достигнуть брустверов и уже на одном из них был водружен японский флаг; но при виде его, защитники с таким озлоблением бросились на японцев, приняв их в штыки, что минут через 10―15 спустя на форту не осталось ни одного неприятеля. Этот рукопашный бой представлял собой нечто невероятное, феерическое; в человеке ничего не осталось человеческого, а жил один зверь; удары штыков до того были сильны, что в рану проникал даже до половины ствол ружья. Рассказывают, что одному нижнему чину осколком шрапнели оторвало часть сиденья, но он не пошел на перевязочный пункт, а продолжал стрелять с остервенением; когда же от потери крови он упал в беспамятстве, то его отнесли на перевязочный пункт; после перевязки, придя в себя, он отказался ехать в госпиталь, а вновь отправился на форт, но к тому времени бой окончился, и он был отправлен в госпиталь. Другому нижнему чину перебило осколком шрапнели левую руку, и он потерял способность владеть ею, но на пункт не пошел, а стрелял одной рукой через бойницу. К 4 часам дня бой закончился полнейшим разгромом японцев, без уступки им даже малейшей пяди земли. Полагают, что потери японцев были на 13 ноября до 10 тысяч, у нас же выбыло из строя убитыми и ранеными до 1.200 человек. Вечером того же дня я узнал, что со стороны японцев было поползновение прорваться в город по Казачьему плацу между фортом № 3 и укреплением № 3, но и тут им не повезло. Страшную картину представлял из себя один из наступающих батальонов, в котором все до одного человека оказались перебитыми и переранеными; по рассказам очевидцев, тела убитых лежали холмами и между ними в корчах мучились тяжело раненые, что производило потрясающее впечатление.

Мы привыкли уже к тому, что после таких неудач японцы изливали свою злобу и ярость бомбардировкой по городу. Все с трепетом ожидали этого момента, который и наступил в 9 часов вечера.

Сколько мне не приходилось переносить этих бомбардировок, но той, которая была произведена в ночь на 14 ноября по своей силе и действительности, по своей ярости и злобе пришлось подвергнуться в первый раз за все время осады. Началась она залпами 6" снарядов с правой стороны города (считая с Западного бассейна), переходя постепенно к левой; описав круг, обстреливался центр города, а потом стрельба шла по радиусам. За залпами 6" снарядов непрерывно следовала стрельба 11" снарядами, которые своим шипением, ревом и громом разрывов буквально заглушали голоса разговаривающих. В начале всеми овладело отчаяние, а потом наступило какое-то пассивное состояние и покорность судьбе; казалось, не было точки в городе, которая не подвергалась бы обстрелу.

День 14-го ноября прошел совершенно спокойно; даже не было обычных по городу салютов, какими японцы встречали наши высокоторжественные дни. Но вечером того же дня, около 5 часов, вновь загремели выстрелы, и японцы повели атаку на Высокую гору. Один из их батальонов пошел так стремительно, что занял часть наших окопов и блиндаж; наши отступили, но как оказалось впоследствии, умышленно, иначе были бы окружены японцами и вырезаны; теперь же честь эта выпала на долю японцев; они, в свою очередь, были окружены и все до одного перерезаны. По рассказам очевидцев, нигде такого сильного озлобления не было проявлено во время всей осады, как именно в этом бое; тут не было пощады даже бросившим оружие; побоище представляло страшную картину нарубленных, исколотых, перебитых и вырезанных японцев; самые яркие краски были бы бледны при описании этого ужасного, чудовищного и зверского боя, где в горячке рубили и кололи даже мертвых.