Советский век - [39]
«Словом, вы не найдете ни одной неоспоримой власти в этой системе», - подытожил Куйбышев. - И добавил: «... люди все еще надеются, что Рабоче-крестьянская инспекция может стать такой властью».
Может показаться невероятным, но, говоря об отсутствии неоспоримой власти, Куйбышев в качестве исключения не упомянул Политбюро, хотя, возможно, это было простой случайностью.
Политбюро самостоятельно искало способы исправить ситуацию, но исключительно путем вытеснения из аппарата старых кадров и подготовки новых людей. Это в наше время мы знаем о Сталине достаточно много, чтобы понять, что в его глазах «порочная практика» выглядела подобием саботажа, хорошо известного по первым годам революции, но только в более грандиозном масштабе.
Между тем даже в 1940 г., когда великие репрессии вроде отошли в прошлое, коммунизм «без искажений», особенно «без бюрократизации», все еще ожидаемый отдельными идеалистами, по-прежнему находился очень далеко.
В «Известиях» можно было прочитать изречения, звучавшие эхом слов Куйбышева, сказанных 12 лет назад: «Великое множество отделов и органов возникли в нашей государственной администрации, бесчисленные сверхструктуры, где служащие только пишут, выдают справки, отвечают на письма. И слишком часто этот бумажный поток абсолютно ни к чему не приводит».
Приведенную здесь цитату из передовой известинской статьи продолжало перечисление невероятного числа агентств по снабжению. В качестве примера был взят город Горький (Нижний Новгород). Именно в нем был выявлен явный переизбыток этих организаций - шестьдесят. Достаточно сказать, что каждый союзный комиссариат имел в нем несколько собственных агентств по снабжению с большим штатом и неуклонно растущими расходами. Эти агентства дублировали друг друга, поскольку, по сути дела, выполняли одинаковые задачи. В целом текущие расходы в Горьком возросли в два раза, и выпускающий редактор «Известий», писавший передовицу, никак не мог понять причины этого.
Однако сильнее всего тревожил факт, что подобное явление стало широко распространенным. Режим, породивший его, независимо от того, являлось ли это «прискорбное» явление следствием так называемой социальной мобильности или издержками роста бюрократии, в свою очередь подвергся испытанию и был вынужден реагировать на следовавшие одно за другим «чрезвычайные обстоятельства», каждое из которых воспринималось как угроза.
Подобное восприятие происходящего стало главной движущей силой сталинизма. Нельзя сказать, чтобы эти угрозы очень кого-то беспокоили; они были необходимыми режиму для мобилизации преданного ему контингента советских бюрократов и для оправдания террора.
Террор не оказывал явного дестабилизирующего фактора на систему. Лагеря и репрессии лишь увеличивали чувство нестабильности и беззащитности в обществе, постепенно охватившее все государство.
Руководство не имело возможности управлять системой и все основательнее утрачивало контроль над состоянием социальной «магмы». Контрмерами, которые оно могло предпринять, были укрепление государственного контроля над «большинством» (если не над всем населением), над всеми аспектами жизни людей, усиливающаяся централизация и превращение системы в укрепленный лагерь, рост бюрократического слоя на каждом административном уровне - то есть в конечном итоге именно то, на что с осуждением обращала внимание популярная газета «Известия».
Мы знаем, что бюрократию - эффективна она или нет - нельзя назвать удобным инструментом. Сталинизм надеялся решить свои проблемы, мастеря «мастеров», то есть постоянно воспроизводя «верхи» бюрократии. Но тут высшее руководство страны неожиданно для себя оказалось в собственной ловушке: оправдываясь грандиозностью задач, «верхи» бюрократии сосредоточили в своих руках громадную власть, а их стратегией стало мощное давление на «нижележащие» слои.
Конечно, это имело свою логику. Сам факт, что множество кардинальных решений зависело от способностей и психологической подготовки небольшой правящей группы, и каждый из ее рядов мог столкнуться с необходимостью принимать важное решение, объединяло и консолидировало членов этой группы. Чем больше партийно-государственное руководство страны повышало контроль и укрепляло власть, тем сильнее становилось ощущение, что наиболее важные дела выходят из-под контроля. Читая отчеты, посещая заводы, деревни и города, руководство понимало, что множество людей работают не так, как хотелось бы, по возможности скрывают реальные результаты, не выдерживают навязанного им темпа. Руководители понимали, что тысячи их директив и постановлений, не дойдя до архива, растворяются в небытии. По этой причине в высших эшелонах воцарилось убеждение, что их власть и влияние менее прочны, чем было на самом деле. Думаю, что многие оказались дезориентированными и, возможно, чувствовали себя беззащитными. Это заставляло отдельных руководителей сомневаться в правильности всей линии.
Подобный феномен можно назвать «социальной паранойей». Этот термин означает ненадежность власти и является одним из основных элементов сталинистской автократии и стратегии ее «самопревознесения».
«Последние полтора десятка лет ознаменовались небывалой по своему масштабу публикацией мемуаров, отражающих историю России XIX — начала XX в. Среди их авторов появляются и незаслуженно забытые деятели, имена которых мало что скажут современному, даже вполне осведомленному читателю. К числу таких деятелей можно отнести и Василия Силовича Кривенко, чье мемуарное наследие представлено в полном объеме впервые только в данном издании. Большое научное значение наследия В. С. Кривенко определяется несколькими обстоятельствами…».
"Когда-то великий князь Константин Павлович произнёс парадоксальную, но верную фразу — «Война портит армию». Перефразируя её можно сказать, что история портит историков. Действительно, откровенная ангажированность и политический заказ, которому спешат следовать некоторые служители музы Клио, никак не способствует установлению исторической истины. Совсем недавно в Киеве с непонятным энтузиазмом была отмечена в общем-то малозаметная дата 100-летия участия украинских войск в германской оккупации Крыма в 1918 г.
Отношения двух начал, этнографических и бытовых, входивших в состав Великого княжества Литовского, попытки к их взаимному сближению и взаимное их воздействие друг на друга составляют главный интерес истории Великого княжества Литовского в указанный период времени. Воспроизведение условий, при которых слагалась в это время общественная жизнь Великого княжества Литовского, насколько это возможно при неполноте и разрозненности дошедших до нас источников, и составит предмет настоящего исследования.
Книга рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях второй половины XIV в. в Китае, которые привели к изгнанию чужеземных завоевателей и утверждению на престоле китайской династии Мин. Автор характеризует политическую обстановку в Китае в 50–60-х годах XIV в., выясняет причины восстаний, анализирует их движущие силы и описывает их ход, убедительно показывает феодальное перерождение руководящей группировки Чжу Юань-чжана.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
Эта страна оболгана и ославлена как «Империя Зла». Эта держава предана, расстреляна и разграблена иудами-мародёрами. Правду о великой советской эпохе вытаптывают и выжигают из народной памяти вот уже двадцать лет. Но, словно легендарный град Китеж, укрытый от врагов на дне озера и являющий себя прекрасными видениями и колокольным звоном, — СССР ждёт своего часа под толщей времен, а его вечный зов слышен любому, кто сохранил живую душу и совесть. Потому что «не было в мировой истории другого общества, где идеи Добра, Разума и Человечности реализовались так полно, как в Советском Союзе, а гуманистический принцип „человек человеку — друг, товарищ и брат“ стал конституционной нормой общественного бытия.
Был ли Ленин «немецким шпионом», а Октябрьская революция 1917 года – социалистической? Можно ли было избежать ужасов коллективизации и Большого Террора? Почему Красная Армия проиграла начало Великой Отечественной войны и куда подевались десятки тысяч советских танков и «сталинских соколов»? Был ли шанс победить «малой кровью, могучим ударом» и кто лоббирует скандальные сочинения Виктора Суворова? Обязаны ли мы Великой Победой Сталину или одолели фашизм вопреки его руководству? Что такое «мутантный социализм» и было ли неизбежно крушение Советского Союза?Отвечая на главные вопросы отечественной истории, эта книга исследует и опровергает самые расхожие, самые оголтелые и лживые мифы об СССР.
Это книга в жанре свидетельства. Демократическая среда 80-х – неформалы – сначала искренне стремилась к «правильному» социализму, затем столь же искренне увлеклась – реконструируя себе идеологию по книгам – кто анархо-синдикализмом, кто линией конституционных демократов, кто еще чем-то. Неформалы составляли реальную демократическую среду в период бури и натиска горбачевской перестройки. Они шли на улицы, они обеспечивали успешность массовых акций. Старшие товарищи грамотно воспользовались энергией этой восторженной молодежи и столь же грамотно отодвинули ее в сторону, когда заняли ключевые позиции в Межрегиональной группе уже подзабытого Съезда народных депутатов.