Советские спецслужбы и Красная армия - [47]

.

15 июня Бонч-Бруевич телеграфировал (на этот раз исключительно военным руководителям Завесы) разъяснения: «Одними из важных данных для разведки» являются сведения, доставляемые как «различного рода перебежчиками, так и… агентами тайной разведки. Под документами следует подразумевать всякого рода инструкции, приказы противника, планы, карты, зольдбухи, записные книжки, различные дневники, письма и прочее. Изучение содержания документов и корреспонденции дает очень ценные данные о группировке, переброске частей, о призыве, потерях и внутреннем состоянии стран. Изучение почтовой корреспонденции от пленных дает возможность по штемпелям установить часть, которая отправляет корреспонденции, и ту, к которой принадлежит адресат, номер полевой почтовой конторы, может дать указание на местонахождение данной части; кроме того, адрес часто дает сведения о вновь сформированной части. Пленные должны быть тщательно обысканы при их пленении, и все [их] документы тотчас же вместе с пленными направляются в штаб отряда. Из штаба отряда документ, также без изучения, отправляется в штаб района или участка, где нет районов Завесы. В штабах участков Завесы в их разведывательных отделениях производится уже разбор и детальное изучение документов и корреспонденции, т. к. таковое изучение требует хорошего знания организации армии противника и его языка. Указанным же порядком производится сбор и отправление документов, взятых с убитых, захваченных в окопах или штабах противника и доставленных агентами, причем обязательно оговаривать точно, где и когда взяты документы. Строго воспрещается оставлять что-либо на память из документов и корреспонденции. Данные штаб участка (где нет участка, то района) предоставляет вместе с подлинными документами в Высший военный совет, [в] Оперативное управление, и помещает в сводки — телеграфные и недельные. Образец ведомости разбора корреспонденции и документов будут высланы дополнительно. Прошу распоряжение изложенное принять к руководству»[375]. В тот же день Бонч-Бруевич в дополнение телеграфировал тем же адресатам: «Бежавшие из плена и возвращающиеся из такового наши солдаты могут дать ценные сведения о противнике и особенно о его тыле. Опрос бежавших из плена должен производиться так же, как и военнопленных: необходимо при опросе точно устанавливать маршрут их побега и место перехода позиции противника, т. к. этим можно воспользоваться при пропуске наших агентов. Опрос производится вначале в штабе отряда, причем выясняется: 1) какой части, имя и фамилия; 2) когда попал в плен; 3) где находился в плену; 4) когда убежал; 5) маршрут побега и где прошел позицию противника; 6) какие части противника заметил на первой линии и в ближайшем тылу. Вместе с опросным листом бежавший из плена направляется в штаб участка или района, где снова проверяются все предложенные в штабе отряда вопросы и затем дополняются: 1) какие части противника расположены в ближайшем тылу и где расположена артиллерия; 2) каков порядок службы частей противника на передовой линии; 3) какие тыловые войска и учреждения расположены в ближайшем тылу; 5) каково настроение войск противника по личным наблюдениям и по словам местных жителей; 6) какое настроение жителей ближайшего тыла. По окончании опроса бежавший вместе со своими опросными листами препровождается в штаб участка Завесы, если раньше был в штабе района, где ему производится уже подробный опрос, причем предварительно проверяются сведения предыдущих двух опросов, затем дополняются: 1) какие части, штабы и учреждения и склады расположены в тылу — ближайшем и глубоком; 2) не видел ли перевозки войск по железной дороге или передвижения войск по грунтовым дорогам; 3) какие части охраняли пленного; 4) где и что (так в тексте, правильно: «кем». — С. В.) работал пленный, порядок содержания и довольствия в плену; 5) настроения населения в оккупированных областях и Германии; 6) настроение населения политическое. Опросный лист предоставляется в Высший военный совет…»[376]

Михаил Бонч-Бруевич не случайно дал столь подробные указания: как пишет Николай Батюшин, «умело веденный допрос пленных, особенно взятых на широком фронте, является одним из надежнейших средств тайной разведки, т. к. показания одних пленных перекрестной и очной ставкой могут быть проверены показаниями других пленных, а главное — подтверждены захваченными материалами, т. е. средствами уже документальной разведки. Это, впрочем, можно отчасти достигнуть умелым опросом пленных и перебежчиков, особенно перед намечающимися противником операциями большого размера»[377].

20 июня военный руководитель штаба Северного участка и Петроградского района Завесы Д. П. Парский и военный комиссар Л. М. Глезаров[378] в докладе Бонч-Бруевичу об организации обороны Петрограда на случай ожидавшегося возобновления германского наступления писали, в том числе: «8. Приняты все меры к возможному усилению тайной разведки для выяснения намерений противника, причем организация эта поставлена в трудные условия, т. к. проникновение в полосу, занимаемую противником, особенно на северном, важнейшем, направлении, встречает серьезное противодействие (финны); кроме того, денежный отпуск на средства разведки крайне недостаточен. На месячную потребность для нужд разведки и контрразведки отпущено всего лишь 25 тыс. Считаясь с тем, что противником в районе участка прекрасно организована деятельность шпионажа и противодействие разведке, — успешная активная работа в этой отрасли выполнима только при широком отпуске денежных средств. Я просил на разведку на месяц 40 тыс. руб., на контрразведку — 75 тыс. Отпущено на ту и другую лишь 25 тыс. руб.; при такой ничтожной сумме на положительную организацию работы рассчитывать невозможно, особенно при современной дороговизне…»