Советские инженеры - [40]

Откровенное предательство придворной камарильи, черная тень распутинщины, злобные происки врагов России внутри и вне ее — все это наводит Михаила Александровича на мысль, что в стране наконец берет верх великая историческая справедливость.

В Советской стране начали организовывать гражданскую радиосвязь. В первые же месяцы Советской власти на тверской радиостанции произошли важные перемены. Она перешла в ведение Наркомата почт и телеграфов, перестала быть военной. Штат тверской нештатной лаборатории узаконили и увеличили до 59 человек, Лещинский стал ее управляющим. Сюда стали стягиваться кое-какие новые инженерные силы. Приехал товарищ Бонча и Лещинского, высокий и стройный красавец Петр Остряков. Они вместе учились в офицерской школе я училище и вот встретились снова. Приехал в Тверь теперь уже бывший полковник Леонтьев, их бывший командир по Иркутску и добрый товарищ. Он был полон сил и желания работать. И недаром Советское правительство назначило его членом радиосовета Наркомпочтеля. Всех четверых военных радистов объединило не только общее дело, но и политические убеждения: все они считали, что Советская власть — единственно верный путь для их родной страны.

Как-то незаметно появился на станции Л. Н. Салтыков. Тихий, добрый и застенчивый, этот обаятельный человек сразу же завладел всеми сердцами. Одинаково хорошо ориентировался он и в проблемах физики, и литературе, и в истории, говорил на нескольких европейских языках.

Нарком почт и телерафов В. Н. Подбельский, пожалуй, лучше всех пошшал, что стране нужны радиолампы, много ламп. Ждать их получения из-за границы в условиях блокады не приходилось, так что требовалось налаживать собственное производство — иначе «оглохли» бы многие приемные радиостанции, нарушилась связь. Однажды теплым летним днем к баракам радиостанции на Жолтиковом поле, взметая клубы пыли, подъехал видавший виды легковой автомобиль, из которого неторопливо вылез усатый человек среднего роста со стрижкой бобриком в косоворотке и легком пиджаке. Представился Лещинскому: «Нарком Подбельский», придирчиво осмотрел на станции все: и небогатое радиохозяйство, и совсем убогое жилье. Побывал и в лаборатории. С опаской потрогал сухие как порох стены стеклодувной мастерской, рассмеялся: «Как вы тут не сгорели до сих пор?» Но смех смехом, а положение тверских энтузиастов гость понял сразу: работать здесь было трудно — отсутствует электрическая энергия, нет газа, плохо дело с водой. Чудо, что все же работают, да еще и лампы делают. И Подбельский решительно подвел итог: «Нет, так не годится: лаборатории и ламповому производству в Твери не место».

Вернувшись в Москву, Подбельский доложил о результатах поездки Ленину, обсудил с ним возможности увеличения выпуска столь остро необходимых отечественной конструкции радиоламп. Вызванному в Москву Лещинскому предложили подумать, куда, в какой другой город лучше всего перевести из Твери бывшую «нештатную» лабораторию и что надо сделать, чтобы изготовление ламп перестало быть кустарным и удовлетворяло хотя бы самые необходимые потребности. После некоторого раздумья выбрали Нижний Новгород. Этот старинный русский город, славившийся своими ярмарками, многочисленными заводами и крепкими марксистскими кружками, был расположен в центре страны, недалеко от Москвы. Со столицей его связывала железная дорога и телеграф. И он не пострадал от войны. Через него проходили крупные водные артерии — Волга и Ока, а значит, облегчалось снабжение, да и с продовольствием в Нижнем дело обстояло получше. Все эти немаловажные обстоятельства определили выбор. А вскоре состоялся и переезд.

В жаркую пятницу 16 августа 1918 года эшелон со всеми сотрудниками тверской радиостанции, с их семьями и пожитками, с имуществом и оборудованием лаборатории после трехдневного нелегкого пути прибыл на товарную станцию Нижнего Новгорода. Их было восемнадцать человек, коллег и единомышленников, — людей, сумевших в тяжелейших условиях не поддаться отчаянию, самоотверженно трудившихся, буквально голыми руками сделавших первые радиолампы.

Создаваемый научный центр советской радиотехники разместили в старом, много лет не ремонтировавшемся, но довольно просторном трехэтажном здании, где прежде размещалось общежитие бывшей семинарии. Адрес лаборатории звучал так: НРЛ (эта аббревиатура расшифровывалась просто: Нижегородская радиолаборатория), дом номер восемь на верхней набережной Волги. Но куда известней это место слывет до сих пор у коренных нижегородцев под названием «Откос». Для жилья отвели дом неподалеку, на Большой Варварке. В главном здании НРЛ первый этаж заняли мастерские, на втором — основная часть собственно второй лаборатории и стеклодувное производство. На третьем этаже расположилась библиотека, состоявшая к тому времени из сравнительно небольшого количества книг, но зато очень нужных. Здесь же размещались административные службы и еще несколько лабораторий. А в подвале дома нашлось место для энергетической подстанции, которой всегда так не хватало им в Твери. Да и вообще — можно ли было сравнить тверские бараки с этим домом на Огкосе!