Советская разведка в Китае, 20-е годы XX века - [87]

Проект резолюции был одобрен[778] и приняты следующие решения: «Развить бешеную систематическую кампанию в китайской печати за т. Карахана. То же самое проделать, по мере возможности, в Англии» (пункт 5);[779] «Поручить т. Серебрякову сказать Чжан Цзолиню, что его заявление об отзыве т. Карахана советское правительство вынуждено рассматривать как шаг, могущий сильнейшим образом помешать налаживающемуся сотрудничеству СССР с Чжан Цзолинем, и как шаг, на который Чжан Цзолиня толкают иностранные империалисты» (пункт 6 б); «поручить т. Раковскому выяснить позицию французской дипломатии в отношении кампании, поднятой Англией за отзыв т. Карахана из Пекина, и в надлежащей форме дать понять Франции, что ее поддержка англичан в этом вопросе будет нами рассматриваться как архивраждебный акт по отношению к СССР» (пункт 6 ж).[780]

По личному предложению И. Сталина, с целью надавить на Чжан Цзолиня, Политбюро ЦК РКП(б) приняло 16 апреля 1926 г. специальное решение: «направить немедленно т. Серебрякова в Мукден и обязать его требовать от Чжан Цзолиня гарантий, заявив ему, что ответственность за бесчинства в отношении нашего полпредства в Пекине будет нести лично Чжан Цзолинь».[781] Имелась специальная инструкция, где говорилось, что «при переговорах указать Чжан Цзолиню на то, что известные японские круги согласны на замену Чжан Цзолиня другим буферным генералом, но что мы не усматриваем основания к замене Чжан Цзолиня другим лицом при условии установления нормальных отношений».[782]

Причем секретные бумаги, добытые советской разведкой, которые получила полиция Чжан Цзолиня во время налета на советское посольство, должны были «раскрыть глаза» Чжан Цзолиня на то, что Япония готовила для себя в его собственных маньчжурских владениях.

Премьер Танака, покровительствовавший Чжан Цзолиню, считал, что за последним должно быть сохранено особое положение в Маньчжурии на том основании, что маньчжурский наместник был единственным лицом, могущим безболезненно отделить Маньчжурию от Китая для создания в ней сферы неоспоримого японского влияния. Однако поражение маньчжурских войск и наступление войск Чан Кайши в результате Северного похода изменило взгляды японцев. В кругах Квантунской армии назрел план самостоятельного действия по обезвреживанию маньчжурской армии путем ликвидации старого маршала. До японской разведки дошли дополнительные сведения (предоставленные ей советской разведкой), что в Пекине Чжан Цзолинь успел заручиться обещанием американской финансовой помощи и поддержки за предоставление особых привилегий американским интересам в Маньчжурии.

Одним из лиц, подавших мысль о ликвидации Чжан Цзолиня, был полковник генерального штаба Камамото, который с ведома командующего Квантунской армии генерала Мураока и при участии полковника Доихара взялся привести ее в жизнь. В Пекин был послан офицер разведки, чтобы узнать о дне и часе отправки в Мукден поезда маньчжурского правителя. Было решено устроить взрыв поезда в районе Хуантуан, вблизи пересечения Пекин — Мукденской дороги японской Южно-Маньчжурской дорогой. Четвертого июня поезд Чжан Цзолиня отбыл в Мукден. Взрыв произошел в шесть часов утра, уничтожив поезд, в котором погиб маршал и все пассажиры. Чтобы отвлечь подозрение, японские власти расстреляли на месте двух случайно захваченных чинов гоминьдановской армии. Но подозрение пало на японское командование в Северном Китае (хотя ходили слухи и о возможной причастности других стран, в том числе советской разведки. Известно, что осенью 1926 г. на станции Пограничная при таможенном досмотре поезда, следовавшего из Владивостока на запад, в чемодане одного из пассажиров были найдены взрывчатые вещества, часовой механизм и большое количество американских долларов и японских иен. Арестованный пассажир оказался неким Бурлаковым, два брата которого находились в Мукдене, где они должны были дать концерт во дворце маршала Чжан Цзолиня. Произведенное следствие показало, что адская машина должна была быть оставлена во дворце во время концерта и время взрыва поставлено на ночь. Вместе с Бурлаковым были арестованы и преданы суду его сообщники Власенко и Медведев. Последний одно время служил в железнодорожной полиции. Арестованы были и два музыканта, братья Бурлаковы. Советские власти заявили, что все это происки эмигрантов, а Бурлакова назвали «белобандитом». Он был приговорен к пяти годам тюремного режима. Таким образом, официально советские власти отреклись от Бурлакова и его сообщников, но, как ни странно, не перестали интересоваться их судьбой. Хотя советский консул в Мукдене избегал посещать Бурлакова и его сообщников в тюрьме, но из средств харбинского резидента Марка (Власа Рахманова) регулярно выплачивал жене Бурлакова по 200 долларов в месяц и время от времени выдавал различные суммы женам Власенко и Медведева. Советский вице-консул в Мукдене и резидент ГПУ Павел Донской докладывал харбинскому резиденту, что «тройка» (Бурлаков, Власенко и Медведев) «сделали ряд промахов при подаче апелляции маньчжурскому суду» и что «надо гнать каждого, предлагающего организовать побег тройки из тюрьмы» вследствие того, что после побегов арестованных из харбинской тюрьмы охрана в мукденской тюрьме стала много строже. «Связь с арестованными чрезвычайно трудна и опасна. Все проверяется тщательно. Я прекратил всякую связь и все передаю устно через жену Медведева»