Советник на зиму - [7]

— Прогоришь, — предположил Несговоров. — Я уже лет пять не покупаю новых трусов, не на что. А наши студенты их совсем не носят. Лучше завези дамские вещицы: колготки, там, бюстгалтеры с силиконом…

Щупатый глянул подозрительно, словно ища подвоха, отвел глаза:

— В женском белье я не шибко разбираюсь. Ладно, это все пар…

Фразочку про пар Щупатый употреблял со студенческой скамьи. Молодые живописцы увлекались разным вздором, искали «новые формы». Немало экстравагантных открытий и заявлений исходило от Несговорова. К нему прислушивались — среди однокашников он числился самым зрячим и мастеровитым. Однажды Несговоров имел неосторожность в узком кругу приятелей с присущей ему сдержанной убежденностью сказать, что краски — выдумка, на самом деле красок в природе не существует. Есть отражения, блики, окутывающий предметы пар, так или иначе преломляющий свет. Вам нравится пестрая прибрежная галька? Возьмите горсть и бросьте на солнцепек подальше от воды: через пять минут вы уже не сможете отличить один камешек от другого. Вам нравится яркий блеск молодой зелени? Попробуйте лишить деревце воды, и через пару недель увидите, из чего состоял этот блеск…

Над ним, конечно, подтрунивали. А Щупатый взял в привычку к месту и не к месту повторять: «Это все пар».

— Маранту знаешь? — напрямик спросил его Несговоров.

Щупатый наморщил лоб:

— Что это? Цветок?..

— Не что, а кто. Она танцует в театре. Ведущие партии.

Щупатый почесал бритый затылок.

— Земляк, в театре такой актрисы нет и никогда не было. Даю голову на отсечение.

— Ты, видать, потерял квалификацию. Стареешь.

Несговоров отшутился, но ему стало жутковато. Почти как вчера, когда он был уже готов поверить, что Маранта — мистификация, никакой Маранты и в помине нет. Вчера у него еще не было доказательств. Познакомился в трамвае с девушкой, она представилась актрисой, пригласила на спектакль… Мало ли обаятельных авантюристок! Но сегодня все по-другому.

— Вчера я видел ее на сцене собственными глазами и разговаривал с ней после спектакля в фойе. Может, это псевдоним?

— Да нету там таких, ни имен, ни псевдонимов, говорю тебе, не-ту! — обиженно возразил Щупатый. — И вообще, — он понизил голос, — новый директор театра — русский человек. Ну совсем русский! У него теперь все Маши, Вари, Анфисы. Понимаешь? Была певица Эмма фон Шницель, теперь она Маша Коноплева. Была вахтерша Сарра Ицковна Шмыг (кстати, злющая как собака!), теперь ее величают Софья Ивановна. Только со скрипачами пока сложно: народ ну никак не может поверить, что какой-нибудь Архип Матвеич умеет так же ловко водить смычком, как Арнольд Моисеевич!

Когда Щупатый хохмил, разобраться, где доля правды, а где чистая выдумка, было непросто.

— Твоя-то Маранта — русская? — уточнил Щупатый с сомнением.

Несговоров изумился простоте вопроса, который самому ему даже не приходил в голову, а язык его уже непроизвольно бормотал в ответ:

— Конечно. То есть… Нет. Едва ли.

— Еврейка? Татарка? Кто?

— Кто?.. Могу точно сказать, что не японка. И не из экваториальной Африки. Хотя, впрочем…

— С тобой все ясно. Ладно, я поспрашиваю. У меня новость. По-моему, хорошая, а ты суди сам. Знаешь Асмолевского? С нами учился.

— Белобрысый, пухлощекий такой? — вспомнил Несговоров. — Который не смог одолеть первого курса?

— Тихо ты! «Пухлощекий», «не смог одолеть»… Ты еще попку его опиши. Правильно, он в шоу-бизнес подался, выставки там устраивать и все такое… Знаешь, где он теперь? — Щупатый выпучил глаза и перешел на многозначительный шепот с придыханием: — Его назначили секретарем! Самого губернатора!

— Вон что. На звонки отвечает?

— Сам ты…

Щупатый отвернулся, давая понять, что разговаривать ему с таким не о чем. Но долго не выдержал:

— Губернатор — старик, ты понял? В любой день может сыграть в ящик. Этим пользуется совет. Уже сейчас они без него решают половину дел. А в совете сам знаешь, кто заседает… Сейчас губернатору как никогда нужны толковые люди! Иначе все рухнет. С чем были, с тем и останемся. Свой, можно сказать, брат-художник во власть прошел, а он — «звонки»!

— Я в этом ничего не смыслю, — признался Несговоров.

— А в своей жизни смыслишь? Может, хочешь, чтобы Кудряшов взял верх? В совете у него теперь большинство. Если они скинут губернатора, всем хана, я тебе точно говорю! Первым делом свободную торговлю прикроют.

В городе существовало два больших политических стана. Один поддерживал губернатора с его администрацией, другой стоял за совет, возглавляемый городским головой Кудряшовым. Представителей второго стана оппоненты презрительно окрестили «кудряшовцами». Несговоров не видел большой разницы между теми и другими. Даже две газеты, выходившие в городе, имели похожие названия: администрация издавала «Губернскую новь», совет — «Новый город». Обе систематически нападали на противников, обвиняя их в коррупции, лжи, злоупотреблении властью, подготовке переворота и т.п., взваливая на них вину за все беды горожан. Когда «Новый город» сообщал, что престарелому губернатору не повинуются даже собственные ноги и его каждое утро вносят в кабинет два дюжих прапорщика из охраны, «Губернская новь» немедленно откликалась подробным описанием роскошной квартиры городского головы и перечнем его зарубежных вояжей. Когда газета Кудряшова вскрывала махинации губернатора с недвижимостью (по одной из версий, губернатор владел напрямую и через подставных лиц десятками лучших зданий, включая башню), «Губернская новь» печатала размытую фотокопию договора, якобы заключенного городским головой с известным сектантом-террористом, пустившим в расход по всей земле кучу народа, о предоставлении секте для проповедей (как предполагалось, за солидную взятку) местного эфира. Самое же занятное, что никаких последствий газетные разоблачения не имели. Обменявшись очередной серией ударов, непримиримые враги на время затихали, а вместе с ними успокаивался и весь город.