Совьетика - [40]

Периодически у мамы появлялись реальные- не такие как Адамо- друзья мужского пола. Впрочем, к моей радости, не слишком часто. Будучи ребенком, я искренне не понимала, зачем маме может быть нужен кто-то еще, кроме меня. Сам факт этого усиливал во мне низкую самооценку. Неужели меня ей недостаточно? Ведь мы так хорошо живем, у нас есть и бабушка, и дедушка, и Шурек, и даже голуби…

С появлением очередного друга мама начинала позже приходить с работы и чаще уходить в выходные, что, естественно, меня огорчало. Попытки подружить меня с предметом своего увлечения обычно не увенчивались ничем.

Больше других мне запомнился поэт -Дима – «высокий блондин в черном ботинке», как я его за глаза называла, с кисло-мечтательным, как и полагается поэту, не по возрасту морщинистым лицом (он был моложе мамы лет на 5) – он дарил мне кучу хороших детских книжек и даже один раз посвятил мне свои стихи, которые он собственноручно выжег на деревянной доске. Потом, когда они с мамой расстались, бабушка использовала эту доску вместо подставки под чайник.

«Трудна дорога на Парнас!

Нам муза сделала наказ:

С порывом страстным повенчай

Страданье, радость и печаль!»- красовалось на ней. Дима знал о моей мечте стать писательницей. Но даже творчество нас не сблизило. Мне было ужасно стыдно, если мама приходила встречать меня в школу «с этим идиотом». Хотя развод в то время был еще редкостью, у меня не было ни малейших комплексов перед одноклассниками из-за отсуствия отца. Но вот когда приходит за тобой в школу совершенно чужой тип с отсутствующим поэтическим взглядом, и ребята вдруг начинают спрашивать: «Это кто, Женя, – твой папа?»,- это уже выходило в моем понятии за всякие рамки приличия! Неужели не видно, что у нас с ним ничего общего нет и быть не может?

Лет в 6-7 я тоже – впервые – начала писать стихи. Поэтесса из меня, если честно, довольно слабая, но мне доставлял большое удовольствие сам творческий процесс. Моим первым стихотворением был «Гимн звездолета» – того самого, воображаемым капитаном которого я была вот уже несколько лет. К тому времени комнада звездолета пополнилась вышеперечисленными героями. Периодически на звездолет нападали страшные космические чудовища – чепурыслы. Это была идея Шурека. «Замельками кубрисаны, сверкали гекурабы. Но вдруг зачухали чепурыслы» – написал он в одном своем рассказе по моим многочисленным заявкам. Мы оба понятия не имели, кто такие чепурыслы, как они выглядят, а уж тем более – как они чухают, но сама фраза была такой смешной, что образ прижился. Каждый из нас воображал их себе по-своему. Но мы оба сходились на том, что очень неприятного тебе человека вполне можно назвать чепурыслой.

На поэтическое творчество меня особенно вдохновляла одна актриса местного нашего драматического театра, которая пленила мое воображение в то время- естственно, в роли Принцессы, в «Трубадуре и его друзьях». Маленьким девочкам всех времен и народов, даже советским, нравятся принцессы. К тому времени, благодаря маме, я уже стала заядлой театралкой. Возможно, в актрисе этой и не было ничего такого особенного, но дело в том, что увидеть ее хотя бы в одном еще спектакле мне не довелось – она куда-то исчезла. Мамин сослуживец, которыи сам играл после работы в самодеятельном театре, был театралом со стажем и знал людей, там работавших, рассказал нам, что пропала Анна Михайловна потому, что родила ребенка – она была замужем за одним из наших же актеров, который, естественно, сам продолжал играть как ни в чем не бывало. И с той поры я возненавидела лишившее нас, зрителей, творчества Анны Михайловны материнство, а брак начал представляться мне каким-то чудовищным рабством, в которое здравомыслящая женщина никогда добровольно не пойдет… Я злилась на порхающего по сцене ее мужа и писала страдальческие стихи: «Не горюй, ты мой нежный подснежник…»

«Подснежник» никогда, естественно, о моих переживаниях не узнала, еще через год, так и не появившись на сцене после декрета, она вместе с мужем уехала из нашего города- кажется, в Рижский русский драмтеатр, и больше я никогда ее не видела. Но память осталась и по сей день. Недавно я нашла ее в интернете- и послала ей открытку к 55-летию! Если рассказать ей всю эту историю, она, наверно, будет здорово смеяться. А меня прошибает холодный пот при мысли о том, что со мной было бы, если бы я росла в какой-нибудь Голландии, когда писала эти стихи: я бы ведь непременно начала задаваться вопросом, а уж не нетрадиционной ли я сама ориентации, раз эта женщина мне понравилась до такой степени, что я пишу о ней стихи. Когда я училась в 4 классе, мне до умопомрачения нравилась одна десятиклассница по имени Алла Образцова. Вплоть до того, что я вырезала ее фото из школьной стенгазеты, когда никто не видел. Алла была невысокая, узкоглазенькая скуластая блондинка с низким голосом. Она поразила меня тем, как сыграла на школьном вечере роль Родины-Матери. Она и сейчас об этом не знает, конечно. После школы Алла вышла замуж за нашего школьного цыгана Януша – даже такие «экзотические» браки никого не удивляли у нас.