Совьетика - [35]

– Да все так же….Слушай, скоро это уже кончится?

Надо сказать, что Конор был мне не противен – иначе бы я, наверно, действительно убежала, открещиваясь. И что хотя я осталась при своем мнении на данную конкретную тему, несмотря на все его старания, мое отношение к нему после этого несколько изменилось – я была не против того, чтобы наши отношения оставались такими, как есть, и не видела причин для него быть против этого. В конце концов, разве не он сам постоянно повторял, что не хочет себя ни с кем связывать?

Я совершенно отчетливо понимала, что в моем положении я не имею права на к чему-то обязывающие – то есть, полноценные – отношения с каким бы то ни было мужчиной. Это было бы с моей стороны верхом эгоизма – прежде всего, по отношению к Лизе. Не говоря уже о том, что я была эмоционально на такие отношения на данном этапе своей жизни не способна. Мне просто хотелось,чтобы был – и главное, не под одной со мной крышей!- человек, с которым можно быть самой собой: время от времени говорить обо всем и иногда быть немного близкой.

Однако Конор то ли не понимал этого, то ли сам запаниковал: у него начались навязчивые идеи, что я хочу с ним отношений именно серьезных. Я слушала сущий бред, который он нес – и не переставала удивляться: то ли он самому себе выдавал желаемое за действительное, то ли он таким образом обычно самоутверждался в собственных глазах: сначала «пририучив» женщин навязываемой им помощью (и всем остальным), а потом, когда они действительно захотят чего-то большего (а чего греха таить, мы, женщины, к мужчине легко привыкаем!…), гордо их отвергать. А я дала ему понять, что меня устраивает все, как было – и сорвала этим его проработанный до деталей маленький план по достижению состояния нирваны за счет очередного унижения еще одной жертвы… И вот он пытался убедить – причем не столько себя, сколько меня!- что я на самом-то деле, конечно же, хотела бы более серьезных с ним отношений, да только боюсь в этом честно признаться!

Да у него что, белая горячка?

Я почувствовала себя глубоко оскорбленной. Скольким еще жертвам распевал свои «Only Our Rivers Run Free” этот фрустрированный сын алкоголика с кучей неведомых мне комплексов неполноценности, вымещаемых им на противоположном поле? И так что же мне было делать с ним – плакать или смеяться?

…Сегодня была пятница, но я никуда не пошла. Хватит с меня. «Тебе нужна передышка, а сундуку – чтобы закрылась крышка» – как говорилось в туркменской сказке. Наконец-то у меня было отдельное жилье, и теперь я вполне имела право в выходные напиться и реветь дома всласть, никому не мешая. Два стакана ликера сделали свое дело…Оставалось только надеяться, что у хозяев в подвальчике, куда выходила стена моей комнаты, были звуконепроницаемые стенки. Часам к 10 я забылась в тяжелом сне.

А около полуночи неожиданно раздался телефонный звонок. Я перепугалась – уж не случилось ли чего дома с Лизой? Вскочила и, ничего не видя спросонья, стремглав сбивая на ходу мебель; рванула к телефону. Но в трубке молчали, потом я услышала какой-то далекий звук, похожий на всхлип. И трубку повесили. Пока я соображала, что же происходит, и кто же это может быть, позвонили снова. Женский голос с приятным французским акцентом после некоторого колебания попросил меня к трубке. Я была совершенно сбита с толку: кто же это может быть, и зачем я понадобилась ей в выходной в 12 ночи?

– Вы знаете Вилла? – неожиданно спросила меня незнакомка.

– Какого Вилла?

– Вилла Шарки из Роскоммона.

Будучи все еще полусонной (и не совсем трезвой), я соображала очень медленно.

– Ах, да. Это мой друг по переписке.

– Вы с ним встречаетесь?

Бог миловал, с ним я встретиться даже еще ни одного раза не успела. Вилл Шарки из Роскоммона писал стихи, играл, по его словам, на гитаре и был романтической натурой. Несостоявшийся поэт в 40 с лишним лет – каких, наверно, половина Ирландии!

– Нет, конечно. Я даже еще ни разу его живьем не видела. Только на фото.

– Правда?

– Девушка, извините, не знаю Вашего имени, ну зачем я Вам буду лгать?

И тут на том конце провода прорвало. Незнакомая француженка зарыдала, сказала, что ее зовут Амандина и начала рассказывать мне, как безумно она любит Вилла Шарки, и как до недавнего времени она и не подозревала, что он, кроме нее, пишет еще и другим женщинам, причем письма почти одинаковые – чуть ли не под копирку. Она случайно обнаружила в его бумагах и одно из моих писем с моим номером телефона и решила мне позвонить, чтобы вывести ирландского мерзавца на чистую воду. Мерзавца или нет, но она, судя по всему, была действительно по уши влюблена в этого типа, ибо через секунду после гневных обвинений в его адрес уже начинала доказывать мне, какой он замечательный. Я не спорила и вообще больше слушала, чем говорила. Мне стало ее очень жалко.

– Что я могу сделать для Вас, Амандина? Ну хотите, я вообще перестану ему писать, а все его письма мне отдам Вам?

– Правда? – она всхлипнула еще раз и почти успокоилась.

Вот таким странным образом познакомилась я с моей первой в Ирландии подругой женского пола. К концу разговора мы договорились, что в воскресенье Амандина приедет в Дублин, и мы вместе пойдем в зоопарк! Как две школьницы.