Совесть. Происхождение нравственной интуиции - [38]
И подражание, и сотрудничество вызывают удовлетворение. Когда соседи приходят подоить коров фермера, слегшего с гриппом, дети наблюдают и тоже начинают помогать. Они проникаются чувством общности, возникающим в совместной работе, и, не дожидаясь просьб, наполняют кормушки сеном, наливают воду в поилки и крутят сепаратор[133]. Система вознаграждения работает как надо[134].
Люди — безусловно талантливые подражатели, а вот насколько развиты способности к подражанию у других животных помимо человека, вопрос до сих пор открытый. Известно, что у многих видов птиц молодые самцы учатся петь, копируя трели, издаваемые отцом, и нейронные механизмы этого процесса хорошо изучены. Обезьян капуцинов отличают как активная социальная жизнь, так и склонность к подражанию. Многими делами, в том числе добычей корма, они занимаются сообща, объединяясь во временные группировки, и в общении придерживаются усвоенных ритуалов[135]. Поразительными способностями к подражанию, как все мы знаем, обладают попугаи, виртуозно имитирующие и человеческую речь, и голоса животных: волков, кошек, свиней. Им ничего не стоит посвистеть собаке, рыгнуть, закашляться или чихнуть[136]. Джейн Гудолл с коллегами записывала на видео молодых шимпанзе, которые, подражая матери, учились раскалывать крупный плод: сначала они наблюдают, затем пробуют сами, учитывают ошибки и постепенно совершенствуются.
Наряду с тщательно описанными результатами научных исследований существует множество историй из жизни, подтверждающих подражательные способности млекопитающих, помимо человека, и немалая часть этих историй посвящена собакам. Мой пес Фарли — из тех, кто удерживает зрительный контакт. То есть он охотно смотрит мне в глаза, когда я треплю его за ушами и разговариваю с ним. Оказалось, что при этом я вовсю улыбаюсь. И вот как-то раз посреди фразы я увидела, что Фарли улыбается мне в ответ, показывая зубы и подвернув верхнюю губу. Зрелище не сказать чтобы красивое, но очень трогательное. У человека привычка улыбаться окружающим появляется в раннем детстве и, по-видимому, дает взаимное удовлетворение и взрослым, и детям[137].
А что, если у нас две системы вознаграждения — социальная и несоциальная, то есть каждая охватывает только свою область? Маловероятно[138]. В подробном анализе обширного массива данных, собранных с применением различных методов и технологий, нейроэкономисты Кристиан Рафф и Эрнст Фер доказывают, что система эта одна, с одним набором взаимосвязанных механизмов присвоения оценки — положительной или отрицательной[139]. В зависимости от контекста — социального или несоциального — происходят изменения в соответствующих более обширных системах нейронных связей. Социальные репрезентации, например, означают обращение к базам знаний, включающим сведения о социальных обычаях, а также подробности индивидуальных характеристик, однако для решений, не связанных с социальной сферой, эти знания почти не играют роли (илл. 4.1).
Идея, что базовые механизмы присвоения оценки — общие, но банки знаний оцениваются в зависимости от обстоятельств, с точки зрения эволюции вполне здравая. Обычный эволюционный маневр — переквалифицировать и усовершенствовать уже существующую операцию, и если инженеру привычнее создавать сложный механизм с нуля, то биологическая эволюция действует иными методами.
Вот небольшая иллюстрация к гипотезе общего механизма. Если, например, во время званого ужина в Японии мне сообщают, что шумно хлюпать лапшой и причмокивать — признак одобрения, мои социальные знания обогащаются. Если же я на собственном опыте выясню, что сухие дрова колоть труднее, чем свежесрубленное дерево, копилка моих социальных знаний не пополнится, этот факт будет отправлен на хранение в другую область мозга. К каждому из этих хранилищ ведет собственный путь знаний, и, судя во всему, они сопровождаются разными чувствами. Одна область предполагает социальную озабоченность, когда я пытаюсь понять, что обо мне подумают и не пострадает ли моя репутация, а другая — нет. Но ключевые механизмы присвоения оценки, по всей видимости, у них едины.
Илл. 4.1. Две конкурирующие гипотезы, объясняющие, как мозг определяет значимость социальных и несоциальных факторов во время принятия решений. Слева: согласно модели «единого потока» мотивационную значимость как социальных, так и несоциальных событий определяет единый нейронный контур (на рисунке заштрихован решеткой). Перцептивная и когнитивная информация, необходимая для единого метода вычисления значимости, может привлекаться разная для социальных и несоциальных решений и поступать из соответствующих отдельных областей мозга (на рисунке обозначены серым и черным). Справа: сеть социальной оценки предполагает, что социальные аспекты окружающей действительности обрабатываются нейронной сетью, развившейся специально для работы с социальными запросами (на рисунке с вертикальной штриховкой). Имеющиеся данные говорят в пользу модели единого потока.
По материалам Christian C. Ruff and Ernst Fehr, «The Neurobiology of Rewards and Values In Social Decision Making», Nature Reviews Neuroscience 15 (2014): 549–62
