Совесть Академии. К 100-летию Михаила Александровича Леонтовича - [9]

«Я хорошо помню о неоценимых услугах, которым был обязан первый ЦК нашей партии дорогому А.В.Леонтовичу (период 1903—1905 гг.). Лично мне он передал запасные ключи для прохода через ту часть университета, в которой помещалась его физиологическая лаборатория. Многократно я спасался от преследования царских шпионов именно благодаря такой возможности пройти через здание университета» [3].

Сестра папы, Любовь Васильевна, была профессиональным революционером-подпольщиком и дважды подвергалась тюремному заключению. Близкий друг Н.К.Крупской по Бестужевским курсам, она работала в Петербурге связной партии большевиков и содержала их конспиративную квартиру.

Убеждения отца чуть не помешали защите докторской диссертации в 1900 г. (по иннервации кожи человека). На выборах заведующего кафедрой физиологии, где он работал, его забаллотировали. Из-за реакционных настроений на кафедре и отсутствия каких-либо перспектив в киевском университете был вынужден искать другое место работы.

Долгое время он возглавлял кафедру физиологии расположенного на окраине Москвы Петровско-Разумовского сельскохозяйственного института (Сельскохозяйственной академии им.К.А.Тимирязева). Кафедра признавалась лучшей и в научном, и в педагогическом плане. За годы преподавания в разных учебных заведениях Киева и Москвы отец написал в соавторстве четыре учебника по анатомии и физиологии животных.

Отец был крупным ученым с оригинальными взглядами, объединившим в своем лице морфолога и физиолога-экспериментатора, что в то время было совершенно необычно. Его работы посвящены изучению периферической нервной системы. Им разработана оригинальная модификация окраски нервных структур метиленовой синью. Квинтэссенцией его исследований стала гипотеза об электромагнитной компоненте в передаче возбуждения между нейронами (существующей, по его представлениям, наряду с медиаторной). Нейрон рассматривался как «аппарат колебательного тока».

В 1929 г. папа был избран академиком Украинской академии наук и в 1936 г. переехал в Киев. В Украинской академии он возглавил отдел нормальной физиологии при Институте клинической физиологии. Я помню, как счастлив был отец вернуться на Украину и работать над любимой проблемой, как рад он был опять встречаться и знакомить нас со своими киевскими родственниками. В июне 1941 г. его лаборатория была полностью оборудована необходимыми иностранными приборами для проверки его гипотезы о «нейроне, как аппарате колебательного тока», под землей построена камера для электрофизиологических экспериментов (экранизация!).

Однако война разрушила планы — пришлось все бросить и эвакуироваться с академией в Уфу. Папина научная школа распалась. На фронте погиб мой брат, младший сын Александра Васильевича, 19-летний Борис. До сих пор у меня хранится карманный атлас СССР, в котором чуть не до дыр затерты карты западных областей страны: ежедневно мы следили по названиям городов и поселков, как идут дела на фронте.

^{Александр Васильевич с женой Натальей Всеволодовной и детьми Борисом и Татьяной. 1940 г.}

В 1943 г. Александр Васильевич вернулся с семьей в Москву. Его пригласили открыть лабораторию по своей тематике уже в Академии наук СССР. Однако он тяжело заболел и скончался в декабре того же года. К сожалению, дальнейшая разработка его гипотезы об электромагнитной составляющей взаимодействия между нейронами прекратилась.

Я была последней из пяти детей моего отца (от первого брака родилось трое: Михаил (1903 г.р.), Евгения (1905 г.р.) и Вера (1911 г.р.) и от второго двое: Борис (1921 г.р.) и я, Татьяна (1923 г.р.)).

Папа был счастлив в семейной жизни — оба его брака оказались удачными. Первой его женой была Вера Викторовна Кирпичева, врач-окулист, мать Михаила Александровича. По словам знавших Веру Викторовну, она была искренним, интеллигентным человеком. Его вторая жена, моя мама Наталья Всеволодовна Флерова, знала чету Леонтовичей давно — Александр Васильевич был другом ее отца, педагога Всеволода Александровича Флерова, и Леонтовичи часто бывали в их доме.

В декабре 1919 г. погибла от осложнения гриппа (миелита) Вера Викторовна. Она умирала в полном сознании, и их восьмилетняя дочка Вера, присутствовавшая в комнате, рассказывала мне позже, как рыдал папа и как Вера Викторовна сказала ему: «Женись на Наталье Всеволодовне».

Семья папы как с Верой Викторовной, так и с моей мамой носила некоторые патриархальные черты. У нас была своя Арина Родионовна — няня, которая всю свою жизнь провела в семье папы и стала как родная. Эта традиция продолжилась и в семье Михаила Александровича — там была Марфуша (Марфея, как ее называл Миня).

Мои родители не были религиозными — я не помню никаких разговоров с нами, детьми, на эту тему, полностью отсутствовали в семье также какие-либо религиозные обряды или атрибуты. Однако мы, дети, были крещены, и в семье неукоснительно и торжественно справлялись православные Рождество и Пасха, несмотря на имевшийся в то время строгий официальный запрет. Я думаю, это было соблюдение традиций нашей православной культуры.

В заключение вернемся к тому, что род Леонтовичей происходит, по-видимому, из наиболее образованной части запорожцев. Возможно, именно «запорожские» гены определили особую «воинственность» Михаила Александровича, всем известную его вспыльчивость. Неуемный запорожский дух проявился в социальной активности моих предков — в их «борьбе за правду», будь то борьба с монархическим или советским строем, а также с «неправдой» в обыденной жизни.