Сотворение Святого. Тогда и теперь - [5]

Я снова попытался выхватить меч, но чья-то рука остановила меня, и я услышал слова Кеччо:

— Не дури. Успокойся.

— Отпустите меня! — воскликнул я.

— Не дури. Ты нас погубишь. — Он крепко держал мои руки, не позволяя мне вытащить меч.

Эрколе видел, что происходит. Его губы разошлись в злорадной улыбке.

— Вам дают полезный урок скромности, молодой человек. И вы не единственный, кому пришлось его выучить. — Он оглядел мужчин, стоявших рядом.

В этот момент к Кеччо подошел слуга и объявил:

— Граф!

Группа сразу распалась, Кеччо направился к другому концу зала, сопровождаемый Эрколе Пьячентини и другими гостями. Маттео и я остались на месте. В зал вошли граф и графиня, следом — их свита.

Конечно же, мой взгляд задержался на Катерине, восхитительно красивой. Высокая, хорошо сложенная женщина, она держалась гордо и шла с высоко поднятой головой.

— Ее без труда можно принять за дочь короля! — пробормотал Маттео, не отрывая от нее изумленных глаз.

— И она так похожа на Франческо, — добавил я.

Мы оба безмерно восхищались Франческо Сфорцей, королем кондотьеров[11], который проделал путь от простого солдата до правителя самого гордого герцогства в мире. И Катерина, его дочь, унаследовала волевые черты лица и проницательный взгляд, только грубая, в оспинах, кожа Сфорцы уступила место гладкой и бархатистой. А какое-то время спустя Катерина доказала, что от отца ей досталось не только внешнее сходство, но и мужество… Ее великолепное платье из серебряной ткани при ходьбе струилось и переливалось, в волосы, как обычно, были вплетены золотые и серебряные нити, но великолепные каштановые пряди блестели ярче металлических украшений, которые лишь подчеркивали красоту волос. Катерина что-то сказала, и ее голос, низкий и сильный, звучал как мужской.

Маттео и я, не отрывая взгляда, смотрели на нее, а потом оба воскликнули: «Черт побери, она прекрасна!»

Я начал вспоминать сказочные истории, которые рассказывали о Катерине в Риме, где она заворожила всех своей красотой, и Сикст транжирил богатства церкви ради удовлетворения ее прихотей и фантазий: банкеты, балы, пышные зрелища и великолепные церемонии сменяли друг друга, город опьянел от вина и сходил с ума от ее красоты.

Внезапно Маттео ткнул меня в бок:

— Взгляни на Джироламо!

Я поднял глаза и увидел, что он стоит совсем близко от меня, высокий мужчина, мускулистый и широкоплечий, с крупным, массивным лицом, тяжелым подбородком, длинным крючковатым носом и маленькими, очень подвижными глазами. Красная и грубая кожа его оставляла неприятное впечатление. Одежда же своим великолепием могла соперничать с платьем жены.

— В нем проглядывают черты деда. — Я вспомнил, что отец Сикста, основатель рода, начинал простым матросом в Ровезе.

Граф беседовал с Кеччо, и разговор, похоже, шел о нас, потому что Джироламо повернулся и направился к Маттео.

— Блудный сын вернулся, — кивнул он. — Мы обязательно забьем по этому поводу жирного теленка. Но на этот раз ты должен остаться с нами, Маттео. Мы можем взять тебя на службу так же, как и герцог Калабрии. — Маттео мрачно улыбнулся, а граф уже повернулся ко мне: — Кеччо рассказал мне и о вас, мессир, но, боюсь, наши шансы удержать вас минимальны, раз уж вы перелетная птица, однако я надеюсь, что вы побываете во дворце, где встретите самый радушный прием.

Пока он говорил, его глаза пребывали в непрерывном движении — вверх-вниз, вправо-влево, — и я чувствовал, что он буквально просвечивает меня насквозь… после этих слов он улыбнулся без толики веселья, механически, вроде бы вежливо, и с поклоном двинулся дальше. Я глянул на Маттео и увидел, что он злобно смотрит вслед графу.

— Что такое? — спросил я.

— Он дьявольски пренебрежителен, — ответил Маттео. — При нашей последней встрече мы обнимались, но, Бог свидетель, с тех пор он заважничал!

— И твой кузен что-то такое говорил, — напомнил я.

— Да, теперь я понимаю, о чем шла речь.

Мы прогуливались по залу. Смотрели на людей, разговаривали.

— Посмотри, какая красивая женщина! — Я указал на пышнотелую даму, раскрасневшуюся, с большой грудью.

— Твой взгляд притягивается к красивым женщинам, как сталь к магниту, Филиппо, — рассмеялся Маттео.

— Представь меня, — попросил я, — если она не кусается.

— Никогда в жизни, хотя она, судя по всему, уже обратила на тебя внимание. Но это жена Эрколе Пьячентини.

— Мне все равно: я собираюсь убить этого человека, что не может быть помехой для знакомства с его женой.

— Ты окажешь ей двойную услугу, — кивнул Маттео, и мы направились к ней.

— Клаудия, взгляд твоих роковых глаз пронзил еще одно сердце. Чувственные губы изогнулись в улыбке.

— Неужто у него такая сила? — Она пристально всмотрелась в меня и чуть подвинулась. Мы с Маттео сразу поняли намек, так что я устроился рядом, а Маттео удалился.

— Я-то думала, что вы уже пали жертвой мадонны Джулии. — Клаудия томно посмотрела на меня, а потом искоса глянула на упомянутую даму.

— Никто не поклоняется луне, когда светит солнце, — вежливо ответил я.

— Джулия больше походит на солнце, потому что собирает всех мужчин в свои объятия. Я более скромная.

— Это говорит лишь о том, что вы более жестокая.