Сотворение мифа - [10]

Начиная с 874 года викинги переходят к территориальным захватам. Под этим годом «Анналы Ульстера» именуют норвежского конунга Олава Хвити «королём норманнов всей Ирландии и Британии». В следующем году сыновья Рагнара Кожаные Штаны впервые делят английскую землю между своими воинами. К концу IX века датская колонизация Северо-Востока Англии приводит к появлению обширной «области датского права» (Денло).

На континенте созданная Карлом Великим система береговой охраны — речные флоты и постоянные отряды сухопутной стражи, рекрутируемые из местного населения, — служила надёжным щитом от морских набегов вплоть до начала 40-х годов IX века. Но раздоры между сыновьями Людовика I Благочестивого позволяют викингам разрушить эту плотину и хлынуть вглубь королевства.

Через Сену, Луару, Гаронну они проникают в тело Франции, словно смертельные вирусы, и начинают своё разрушительное дело. Монах Эрментарий из Нуармутье (860-е годы) в ужасе описывает последствия этих вторжений: «Число кораблей увеличилось: нескончаемый поток викингов не прекращает усиливаться. Повсюду христиане становятся жертвами резни, сожжений и грабежей: викинги захватывают всё на своём пути, и никто не сопротивляется им: они захватили Бордо, Периге, Лимож, Ангулем и Тулузу. Анжер, Тур и Орлеан уничтожены, и бесчисленный флот проплыл вверх по Сене, и зло растёт во всей области. Руан лежит пустынным, разграбленным и сожжённым: Париж, Бове и Мо взяты, мощная Мелюнская крепость сровнена с землёй, Шартр занят, Эвре и Байе разграблены, и каждый город осаждён».

Другие франкские хронисты говорят о разорённых садах и виноградниках, безлюдных дорогах, заброшенных полях, поросших кустарником стенах городов, церквей и монастырей, чьи обитатели либо покинули землю отцов, либо примкнули к норманнам и поступали с соотечественниками ещё более свирепо, чем северные варвары.

Так, одно французское предание делает «самого страшного из викингов» — Гастинга (Хастейна) — крестьянином из восточной Франции (что, видимо, не соответствует действительности, хотя о его происхождении ничего не известно). Согласно хронике Дудо из Сен-Кантена, после разграбления и сожжения Парижа он возомнил себя новым «Бичом Божьим» и вознамерился увенчать свою славу взятием Рима.

В 857 или 859 году, встав во главе флотилии из 62 длинных судов, Гастинг прорывается через Гибралтарский пролив в Средиземное море и устремляется к берегам Италии. Но тут с ним приключается географический курьёз. Ветер приносит норманнские корабли в бухту Специи (Генуэзский залив), к старинному городу Луна (Луни). Оживлённый порт и громада городского собора, выступающая из-за мощных стен с высокими башнями, наводят Гастинга на мысль, что он у цели. Взять город приступом, однако, нет никакой возможности. Тогда Гастинг пускается на хитрость.

Притворившись смертельно больным, он извещает епископа Луны о своём последнем желании: принять крещение и быть похороненным в столь славном городе. Епископ спешит воспользоваться благочестивым настроением варвара и совершает над ним обряд крещения. Наутро в город являются послы норманнов со скорбными лицами. Их предводитель ночью умер, сообщают они и просят разрешения внести тело Гастинга в церковь для отпевания. Епископ и городские власти, ничего не подозревая, приказывают отворить ворота перед похоронной процессией.

Гроб с телом Гастинга, облачённого в броню и во всеоружии, ставят в соборе. Во время богослужения Гастинг внезапно выскакивает из своего «троянского коня» и рубит епископа на куски. Другие викинги, прятавшие оружие под одеждой, убивают остальных духовных лиц, знатных людей и всех, кто находится в церкви. Затем они поднимаются на городские стены и расправляются со стражей. Начинается повальный грабёж. И только сделавшись полными хозяевами города, норманны узнают, что это не Рим.

Вернувшись во Францию, Гастинг умеряет свои аппетиты и становится ленником французского короля с титулом графа Шартрского.

Наибольший размах набеги викингов приобретают в последние три десятилетия IX века. В 881 году они овладевают древней столицей франков Ахеном, где сжигают гробницу Карла Великого. Удивить грабежами и насилиями Европу того времени было нелегко: война и разбой были повседневными занятиями феодалов. Но ужас, внушаемый жестокостью «морских королей», носил в себе что-то иррациональное. Именно тогда в церквях Западной Европы начинает звучать знаменитая молитва: «Боже, избави нас от неистовства норманнов!»

Викинги умело пользуются внутренними раздорами в тех странах, где они собираются поживиться. Но даже там, где королевская власть крепка, организация долгосрочного сопротивления сталкивается с неимоверными трудностями. Порой удаётся отразить набег, но невозможно положить конец нашествиям. «Не приносила никакой пользы победа над ними в одном месте, — сетует английский хронист, — спустя несколько времени показывались их войска и флоты ещё многочисленнее в других местах. Если английские короли выступали в поход для защиты восточной стороны королевства, то ещё прежде встречи с врагом нагоняли их поспешные гонцы и говорили: „Куда идёшь, король? С бесчисленным флотом язычники пристали к южным берегам, разоряют города и деревни, истребляют на пути все огнём и мечом“. В то же время приходили такие вести с запада и севера: оттого-то выигранная битва не приносила радости — знали, что впереди было их много и гораздо кровопролитнее».