Состоятельная женщина. Книга 2 - [8]

Несмотря на усталость, она открыла чемодан и бережно разложила вещи в платяном шкафу и комоде. В нижнем ящике комода она нашла два чистых лицевых полотенца. Она взяла их, и ее взгляд упал на книги, лежавшие в глубине ящика. Сгорая от любопытства, она достала одну. Это был томик стихов Уильяма Блейка в красном кожаном переплете с красивыми тиснеными иллюстрациями. Она открыла его и взглянула на чистый лист в начале. Она медленно произнесла вслух:

– Книга Альберта Х. Дэниела.

Она положила ее на место и посмотрела на другие тома в таких же шикарных переплетах. Ее губы произносили незнакомые имена: Спиноза. Платон. Аристотель. Она бережно вернула их на место, с интересом гадая, кем же был этот Альберт X. Дэниел, и думая, сколько радости доставило бы Фрэнку держать в руках книги, подобные этим.

Фрэнк. Малыш Фрэнки. У нее перехватило дыхание, она тяжело опустилась на стул, сердце колотилось в груди. Она подумала об отце, и печаль с примесью растущей тревоги нахлынула на нее, опустошая и лишая сил. Эмма откинулась на спинку стула. Сегодня утром она оставила ему записку, что отправляется в Брэдфорд поискать место получше в одном из шикарных особняков. Она объясняла, что у нее были какие-то сбережения, чтобы продержаться несколько недель. Дочь уговаривала его не волноваться и обещала вскоре вернуться, если не найдет подходящей вакансии, и добавляла, что в случае удачного обустройства она напишет ему и сообщит свой адрес.

– Что же мне написать? – спросила она себя с беспокойством. Она не знала. И у нее были более важные проблемы в предстоящие дни. Выжить – это прежде всего.

Глава 28

Эмма пробыла в Лидсе уже почти неделю, но до сих пор не смогла найти работу. В последние четыре дня она прилежно заходила в каждый магазин на Бриггейт и близлежащих улицах в поисках хоть какой-нибудь должности, готовая приняться за самую черную работу. Но свободных мест не было вовсе, и это усиливало ее тревогу и страх. Упорно, с раннего утра до самых сумерек, она топтала тротуары Лидса, те самые тротуары, что, по словам Блэки, были вымощены золотом, но Эмме с каждой минутой они казались все тверже и грязнее.

За эти четыре дня девушка хорошо изучила центральные районы города, благодаря своей удивительной памяти и прекрасной способности ориентироваться. Несмотря на жестокое разочарование и отчаяние, охватывавшее ее порой, жизнь в Лидсе казалась ей волнующей и даже захватывающей. Она также обнаружила, к своему немалому удивлению, что не испытывала никакого страха перед этим громадным центром деловой и культурной жизни, так точно описанным Блэки больше года назад. Огромные здания, внушающие благоговение своими невероятными размерами, казалось, лишь слегка угнетали Эмму, когда в понедельник утром она отважно вышла из меблированных комнат миссис Дэниел, решив во что бы то ни стало найти себе работу. Девушка быстро свыклась с окружавшими ее гигантами, которые легко могли бы внушить ужас более впечатлительному человеку, чем была она, Эмма. Ведь она видела суть этих необъятных сооружений: достижения в промышленности и успехи прогресса, воплощения денег и, несомненно, власти. И ее горячее сердце неизменно билось чаще, радуясь тем безграничным возможностям, которые они предлагали, и ее пылкая устремленность крепла, ибо в силу своего богатого воображения и оптимистического настроя Эмма искренне верила, что все может осуществиться.

Универмаги и заводы, товарные склады и плавильные цеха, ситценабивные фабрики и здания всевозможных учреждений возвышались над ней, подавляя мрачной архитектурой, испещренные и закопченные грязью делового города. Как ни странно, они напомнили ей о болотистых вересковых пустошах, ведь эти монолиты коммерции были так же непоколебимы, неукротимы и вечны. И такая необъяснимая и необыкновенная сила чувствовалась в этих необузданных громадах, что воодушевление и надежда снисходили на нее от этих неподвижно устремленных ввысь зданий, расчеркивающих небо Лидса, пятого по величине города Англии. Инстинктивно она поняла, что ее будущее – здесь. Со свойственным молодости энтузиазмом она решила, что это должно быть несметное состояние в совокупности с той несокрушимой властью, которую она так отчаянно желала взять в свои маленькие, но цепкие ручки, чтобы удержать ее навсегда.

В это утро Эмма устало брела по улице и неожиданно оказалась перед городской ратушей. В изумлении она остановилась, восхищенная ее строгим величием. Множество широких ступеней вело к внушительному южному фасаду. Четыре белых каменных льва гигантских размеров охраняли его порталы у коринфских колонн, вздымавшихся на головокружительную высоту. Это было квадратное здание, увенчанное удивительной башней, которую поддерживали еще несколько колонн, вторивших тем, что украшали южный фасад. Башня смотрела на все четыре стороны циферблатами часов из-под необычного, дерзкого по замыслу купола. Это огромное, темное, по-викториански тяжеловесное здание, по-готически устремленное ввысь, отнюдь не казалось уродливым. Эмма решила, что оно красиво и даже изящно и, без сомнения, было самым замечательным из всего увиденного ею в Лидсе. Она смотрела на него не отрывая взгляда, и в ее глазах загорались искорки удивленного восторга. Эмма не могла знать, что его архитектор, Катберт Бродерик, был также влюблен в богатство и власть, и его городская ратуша, открытая королевой Викторией в 1858 году, была вершиной выражения этой любви. Тем не менее с ее редким даром восприятия, Эмма интуитивно поняла, что это здание было олицетворением всей сути этого города. Она продолжала пристально разглядывать городскую ратушу, и в голове ее пронеслась ясная непреодолимая мысль: либо этот город поглотит тебя, либо ты покоришь его. С присущей ей уверенностью в себе, нисколько не колеблясь, она тут же решила, что победа будет за ней.