Сосны. Заплутавшие - [12]

– Вы ошибаетесь.

– В чем?

– Передайте моей жене и дочери, что я их люблю.

– В чем я ошибаюсь, Питер?

– Это не единственная моя возможность.

Его лицо затвердело во внезапном приливе решимости.

Питер ринулся мимо Итана, будто оттолкнувшись от стартовых колодок, и так, с разгону, ударился об ограду.

Искры.

Электрические дуги, сорвавшись с проволоки, вонзились в Маккола, как голубые кинжалы.

Сила электрического разряда отшвырнула Питера назад, на десять шагов от ограды, и он ударился о дерево.

– Питер!

Итан опустился рядом с ним на колени, но Маккол был уже мертв.

Погиб от электрических ожогов.

Скрюченный, искореженный.

Неподвижный.

Испепеленный.

Дымящийся.

Все вокруг провоняло обугленной кожей и сгоревшими волосами, вся одежда Питера словно стала в горошек из-за крошечных тлеющих дырок, прожженных огнем.

– Вообще-то это даже к лучшему.

Итан круто обернулся.

Пэм стояла, прислонившись к дереву за его спиной, улыбаясь в темноте.

Ее одежда была черной, как тени под соснами, виднелись только глаза и зубы.

И свет луны на хорошеньком личике.

Красивая сторожевая собака Пилчера.

Она оттолкнулась от дерева и приблизилась к Итану, двигаясь, как прирожденный боец, – каковым она и была. Крадучись. Грациозно. По-кошачьи. Экономными движениями, полностью контролируя свое тело. Итан терпеть не мог признаваться в этом себе самому, но она его пугала.

В прошлой жизни, за все время своей работы в секретной службе, он лишь трижды встречался с законченными психопатами. И не сомневался, что Пэм была из их числа.

Она присела рядом на корточки.

– Дерьмово выглядит, но из-за этого мне хочется отведать мяса барбекю. Разве не странно? Не беспокойся, тебе не придется тут подчищать. Для этого вышлют команду.

– Я и не собирался об этом беспокоиться.

– Да ну?

– Я думал о семье этого бедняги.

– Ну, по крайней мере, им не пришлось наблюдать, как его забьют до смерти на улице. И давай посмотрим правде в лицо – все к тому и шло.

– Я думал, что смогу его убедить.

– Если бы он был новеньким – может быть. Но Питер сломался. Идеальный горожанин в течение восьми лет. До нынешней недели в отчетах о наблюдении за ним практически не было негатива. А потом – бац! – и он посреди ночи, с запасом еды в дорогу… Он уже некоторое время прятал это в себе.

Пэм посмотрела на Итана.

– Я слышала, что ты ему сказал. Больше ты ничего не мог сделать. Он просто принял решение.

– Я мог бы его отпустить. Мог бы дать ему ответы, которые он искал.

Пэм ухмыльнулась.

– Но ты не настолько глуп, Итан, – как ты только что доказал.

– Ты веришь, что мы имеем право удерживать людей в городе против их воли?

– Тут больше нет прав. Нет законов. Только сила и страх.

– Ты не веришь, что права даны нам от природы?

Она улыбнулась.

– Разве я не это только что сказала?

Пэм встала и двинулась в леса.

Итан крикнул ей вслед:

– Кто расскажет его семье?

– Не твоя проблема. Пилчер с этим разберется.

– И что он им скажет?

Пэм остановилась и обернулась. Она была уже в двадцати шагах отсюда, еле видная среди деревьев.

– Думаю, все, что ему заблагорассудится, блин. А что же еще?

Итан взглянул на свой дробовик, прислоненный к дереву.

Безумная мысль.

Когда он снова посмотрел туда, где стояла Пэм, она уже исчезла.

* * *

Итан еще долго сидел рядом с Питером. До тех пор, пока в голову ему не пришло, что ему не захочется здесь быть, когда люди Пилчера наконец-то явятся за телом.

Он с трудом встал.

Хорошо было уйти прочь от ограды. Гул электричества становился все тише.

Вскоре Итан шагал через молчаливый лес и туман, думая: «Это было так гадски погано, а тебе некому об этом рассказать. Даже жене. И нет ни одного настоящего друга, с которым можно поговорить. Единственные люди, с которыми ты можешь этим поделиться, – человек с манией величия и психопатка. И так будет всегда».

Через полмили Бёрк поднялся на небольшой склон и, спотыкаясь, вышел на дорогу. Он не вернулся тем же путем, как намеревался, но все равно оказался всего в нескольких сотнях шагов от своего «Бронко».

Итан вдруг понял, как же устал. Он понятия не имел, который сейчас час, но позади был длинный-предлинный день и длинная-предлинная ночь, а впереди маячил рассвет такого же новенького с иголочки дня.

Итан добрался до «Бронко», вытащил из дробовика патроны и вернул ружье на подставку.

Он так устал, что мог бы уснуть, положив голову на приборную доску.

Вонь смерти от электрического тока была по-прежнему сильной – наверное, пройдут дни, прежде чем он перестанет ее ощущать.

Завтра настанет миг, когда Тереза спросит его, все ли в порядке, а он улыбнется и скажет: «Да, милая. Я в полном порядке. А ты как?» И она ответит с тем напряженным взглядом, который будет как будто полностью противоречить ее словам: «В полном порядке».

Итан включил двигатель.

Ярость пришла словно ниоткуда.

Он вдавил педаль газа в пол.

Покрышки завизжали, укусили щебеночно-асфальтовое покрытие, его подбросило.

Он вырвался за поворот и помчался дальше, к окраине города.

Каждый раз, когда Итан видел этот рекламный щит, он испытывал все большее отвращение: семья с радостными белозубыми улыбками машет руками, как в каком-нибудь ситкоме 1950‑х. «Добро пожаловать в Заплутавшие Сосны, где обретается рай!»