Сослагательное наклонение - [4]

– Может быть, тебе стоило как-то поделикатнее построить разговор, начать издалека? – порассуждал Котов.

– Издалека? Насколько издалека, от Копенгагена что ли? – попытался отшутиться Александр.

– Ну при чём тут Копенгаген? – продолжал Котов. – Надо было сначала его подготовить как-то, а уж потом перейти к главному.

– Да-а-а!!! Не думал я, что вы всё так перевернёте. Это что же получается, я всё испортил? – недоумевал Голубев.

Александр стал определённо нервничать. Свои эмоции он стал контролировать всё меньше. И в конце концов разошёлся.

– Кто как не я предупреждал о бесперспективности этой идеи? – возмущался он. – Кто как не вы уговаривал меня на эту авантюру!

– И правильно, что уговаривали, и это не авантюра, на сегодняшний момент это по сути наша единственная возможность, – ответил Котов, – и мы очень на тебя рассчитывали, а теперь…

– Ладно, Женя, перестань, – перебил его Геннадий Блажис, – давайте лучше решать, что делать будем. Я предлагаю не смотреть на дело так пессимистично.

– В смысле? – недоумевая, спросил Сосновский.

– В принципе, – продолжал Блажис, – я вполне понимаю чувства Николая и не считаю, что произошло что-то невероятное. Однако мне почему-то кажется, что Николаю просто нужно время, так сказать, переварить эту информацию. А позже вновь съездить к нему.

В этот момент все дружно посмотрели сначала на Блажиса, а затем на Голубева. Александр обратил на это своё внимание, вскочил с кресла, на котором сидел, и стал нервно расхаживать по комнате.

– Нет, нет и ещё раз нет, – категорично возразил Голубев, – второй раз я на это ни за что не пойду! Просто смысла не вижу.

Все улыбнулись. Александр же продолжал расхаживать взад и вперёд.

– А ты знаешь, я, пожалуй, согласен с Геной, – осторожно произнёс Сосновский, – мы сделали серьёзный шаг вперёд, и у нас нет возможности делать шаги назад.

– Как говорится, проиграна лишь одна битва, но не вся война, – поддержал Котов, – я также считаю, что разговор с Николаем нужно продолжить.

Голубев ничего не отвечал ни Сосновскому, ни Котову. Он старался придумать какой-нибудь очень весомый довод, против которого будет очень трудно что-то возразить, но в голову ничего не приходило. При этом он не переставал расхаживать по комнате.

– Да сядь же ты, в конце концов, – резко сказал Сосновский Голубеву, – в глазах рябит.

Голубев сел в своё кресло. Однако его продолжали распирать эмоции. Он не мог поверить в то, что его друзья настаивают на том, что он и в первый-то раз считал делом провальным. Теперь же ситуация только усложнилась и прийти к Николаю Евстафьеву снова по тому же поводу казалось Александру не только бесперспективным, но вредным.

– Как вы себе это представляете? – обратился он ко всем присутствующим. – Я вновь принесу ему эту папку, он обрадуется, быть может, даже извинится, скажет, что был неправ, и с превеликим удовольствием отвезёт её за бугор?

– Ну, вроде того, – улыбнувшись, ответил за всех Блажис.

Голубев не нашёл, что добавить к своим словам, поэтому просто поднялся и ушёл. Он понял, что сейчас ему бесполезно что-либо доказывать. Он решил уйти, собраться с мыслями и потом объяснить своим друзьям, как ему казалось, всю глупость их позиции. Оставшиеся же расценили уход Александра Голубева исключительно как обиду, которую, должно быть, он затаил на них.

– Похоже, мы немножко перегнули палку, – разрядил тишину Виктор.

– Он по большому счёту тоже неправ, – возразил Геннадий, – ну, что, собственно, он со своей стороны предложил?! Ничего, кроме этого театрального демарша. Давайте мы все сейчас разойдемся. Что, это будет решение проблемы?

– Да, нет, конечно, – поддержал Котов.

– В таком случае, – продолжал Блажис, – нет смысла заниматься самобичеванием. Сколько можно толочь воду в ступе? У нас выдался шанс сделать что-то серьёзное. Согласитесь, это будет хорошим подарком от нас на 90-летие этого большевистского переворота!

Ещё около часа Евгений Котов и Геннадий Блажис оставались на квартире у Виктора Сосновского. Все сошлись во мнении, что Александру Голубеву нужно дать время отойти от эмоций, однако все всё-таки находились в немного удручённом состоянии. Дело, определённо, стало буксовать.

Глава 3

Неделей ранее до описываемых событий у Виктора Сосновского был очередной день рождения, ему исполнилось 45 лет. Радость праздника смешивалась с горечью понимания того, что за 45 лет он так и не сумел сделать ничего, чем бы он мог по-настоящему гордиться. Его натура желала действий, действий серьёзных, масштабных.

Раздался звонок его телефона.

– Алло, слушаю вас, – ответил Виктор.

– С днём рождения!

– Кто это?

– Ты не узнал меня! Нехорошо забывать своих родственников!

Собственно говоря, родственниками они уже не являлись. Это был бывший свояк Виктора, Василий Рыжов. Они уже давно не виделись, поэтому Виктор сильно удивился этому звонку. Виктору никогда не нравился характер Василия и, конечно, ему сильно не нравилась его служба: Василий был офицером КГБ. Поэтому, когда сестра жены Сосновского развелась с ним, Виктор поддержал её в этом. В тот момент отношения между Рыжовым и Сосновским испортились до откровенно враждебных. Рыжов даже пытался привлечь Виктора к уголовной ответственности за действия, направленные на подрыв советской власти, но из-за отсутствия серьёзных улик дело так и не было возбуждено. И тут он вдруг спустя 12 лет решил позвонить, поздравить с днем рождения.