Сорвиголова: Человек без страха - [8]

В последующие дни его ждет череда посетителей, присутствие которых он ощущает сквозь замутненное болью и лекарствами сознание. Приходит отец. Он чувствует его присутствие рядом столь же отчетливо, как если бы по-прежнему мог видеть его. Чувствует запах виски и страх. Злость и сожаление.

– Мэтт, прости меня. Прости за все. Все изменится, когда тебя выпишут. Мы переедем из этой дыры. Куда-нибудь на природу… поближе к деревьям и траве.

К его руке прикасается отцовская. Прикосновение болезненно, словно удар током. Мэтт инстинктивно отдергивает руку и осознает, что отцу тоже больно. От него исходят волны стыда и вины. Откуда Мэтт это знает? Как он может это чувствовать?

Он и сам не может понять. Он просто чувствует.

Новый посетитель. Приходит, когда болеутоляющие только начали действовать и Мэтт понемногу проваливается в забытье. Это женщина. Пахнет мылом и… жасмином. Очень чистый запах.

– Мэтт, прости, – говорит женщина. – Прости за все.

Она тоже берет его руку, но в этот раз он свою не отдергивает. В этот раз прикосновение нежное. Женщина нагибается и целует его в лоб, и в этот момент что-то холодное касается его подбородка. Мэтт дотрагивается до предмета рукой и понимает, что это золотой крестик.

Женщина уходит, оставляя после себя ауру безмятежности, и в этот момент голоса уходят куда-то на второй план. Мэтт готов зарыдать от благодарности. Наконец-то он может нормально подумать и вспомнить, кто он такой.

Выходит, что голосами, запахами и всем остальным можно управлять? Пусть лишь на мгновение, но их можно прогнать.

Он чувствует себя сильнее. Спокойнее. Он научится управлять своими чувствами. Они – вовсе не враг, стремящийся его сломить, они – часть него самого.

И кроме них у него теперь ничего не осталось.

Это непросто. Напротив, очень трудно, и Мэтт почти теряет терпение.

Сперва он учится разделять звуки: голоса, шумы, крики, дорожное движение, мышиную возню, шаги, звон посуды. Город в целом.

Он выделяет отдельные звуки и задвигает их на второй план. Следом он возводит мысленную стену, границу, внутри которой его повседневные мысли не будут подвергаться бесконечной бомбардировке. Все прочие ощущения необходимо убрать за стену, а потом задвигать все дальше и дальше, чтобы поднять стену выше и дать разуму свободное пространство. Пустой кабинет, где он сможет работать.

Вернуть тишину – таков первый шаг.

Второй шаг – подчинить себе чувства. Пригласить их обратно и научиться руководить ими из своего личного пространства, имея возможность выбрать, что именно слышать, осязать и обонять. Мэтт пытается вернуть их под свой контроль одно за другим, сосредоточившись лишь на тех, что нужны в данный момент.

Это сложнее всего. Каждый раз, когда он открывает в стене проход, все чувства разом врываются внутрь, снося стену и заставляя его выстраивать ее заново.

Проходят недели. Недели на больничной койке, с покрывшимися коростой глазами. Недели кровавых и гнойных слез.

Но Мэтт учится. Учится укрощать чувства и подчинять их своей воле. Он представляет себя полицейским в комнате наблюдения, получающим информацию с разбросанных по всему городу камер и микрофонов и собирающим данные в кабинете за стеной.

Ему тяжело, но понемногу он становится прежним Мэттом Мёрдоком.

Джек Мёрдок дежурит у палаты сына, пока врач в последний раз перед выпиской осматривает глаза Мэтта. Джек взволнован. Обеспокоен. Он прибрался в квартире, убрав все вещи, способные повредить Мэтту, но полностью избежать риска вряд ли удастся.

– Джек Мёрдок?

Джек поднимает взгляд, ожидая увидеть врача, но перед ним двое мужчин в дорогих костюмах.

– Чему обязан?

Говоривший протягивает визитку. Джек мельком смотрит на нее и узнает, что тот – адвокат.

– Мы слышали, что вашего сына сегодня выписывают.

– Вам-то какое дело?

– Наш работодатель желает убедиться, что не произойдет никаких недоразумений.

– Каких еще?

– Ваш сын выскочил на проезжую часть. Он виновен в аварии.

Осознав, кто эти люди, Джек вскакивает на ноги.

– Чертовы крючкотворы! Из-за вас мой сын ослеп!

– Вовсе нет, мистер Мёрдок. Нашей вины тут нет, и лучше бы вам впредь воздержаться от подобных слов. Клевета – штука серьезная. Мы можем рассчитывать на ваше молчание? Очень надеюсь на положительный ответ. Не усложняйте ситуацию, иначе нам придется предать огласке вашу связь с мистером Риголетто.

Джек молча таращится на юриста.

– Прежде чем отвечать, хорошенько подумайте, – говорит другой адвокат. – В конце концов, если вас посадят в тюрьму, то за Мэттом некому будет ухаживать.

После месяца на больничной койке Мэтт готов отправиться домой. Врачи больше ничем не могут ему помочь – только направить в местный филиал Американского Общества Слепых. Они сообщают отцу, что Мэтт может получить там консультацию и пройти обучение, которое поможет адаптироваться к потере зрения.

Мэтт не хочет туда идти. Когда отец впервые об этом заговаривает, он запирается в комнате и с головой накрывается одеялом. Он к этому не готов. И не собирается быть готовым.

Это будет значить, что он смирился с той жизнью, которая его ожидает.

Глава 4

Шесть месяцев спустя

Мэтт любил сидеть на крыше и наблюдать за уличной жизнью. Смотреть, как живут семьи в доме напротив. Ему нравилось быть частью этой жизни. Видеть соседей, но при этом оставаться невидимым для них. Быть частью родного района, где их с отцом хорошо знали.