Сорвать банк в Аризоне - [34]

— А ты проходи, — сказала она мне. — Проходи, садись, раз уж пришел.

Пока Инка в кухне подрезала розы и ставила их в вазу с водой, я расположился в гостиной. По одной стене стоял очень длинный диван, а на другой, напротив, с потолка до пола свисал ковер. На фоне ковра выделялся большой, но не новый телевизор. Торцевую стену занимал камин, у которого стоял включенный торшер — в гостиной, как это принято почти во всех американских домах, не было верхнего света. На каминной доске стояли семейные фотографии: Инка-школьница с мамой и папой, Инка-студентка на фоне Московского университета, Джим и Инка на Красной площади в Москве — а я и не знал, что он туда за ней ездил, — Джим, висящий вниз головой на гимнастических кольцах, Джим в альпинистском снаряжении на каком-то восхождении и прочее, чего я не успел рассмотреть, потому что Инка вошла с вазой в руках и поставила розы на столик у камина. Она успела сполоснуть зареванное лицо и даже заново подкраситься. Золотистый халатик, правда, она не сменила.

Я поставил бутылку с ликером рядом с вазой и спросил:

— Ну, что, хозяйка, рюмки найдутся, или из горлá будем пить?

— Найдутся, — не очень охотно ответила Инка и, действительно, вынула два маленьких стаканчика граммов по двадцать пять из шкафчика у входа.

Я налил ликер в стаканчики и уселся на диване. Инка не села со мной рядом, а придвинула к столику что-то вроде банкетки и расположилась напротив. Рядом со столиком был еще один торшер, так что обстановка получилась почти интимной.

— Инночка, — сказал я очень осторожно, — лапочка, нам надо поговорить.

— Какая я тебе лапочка, — неуверенно возразила Инка, — и о чем нам с тобой разговаривать? Как тебе не терпелось всем рассказать, что я у тебя ночь провела? Ты понимаешь, что ты меня перед людьми опозорил? А если они теперь Джиму расскажут? Да и вообще, они теперь никогда мне переводов не дадут — неожиданно заключила она.

— Инночка, — снова повторил я, — давай чуть-чуть выпьем. Сегодня и повод есть хороший — вчера было двенадцатое апреля, День космонавтики.

Инка бросила взгляд на меня, потом на розы, а потом махнула рукой и сказала:

— Давай.

И мы выпили по маленькому стаканчику этого дамского ликера «Айриш крим». Не знаю, чем положено его закусывать — конфетами, что ли, — но конфет захватить с собой я не догадался, а свои Инка не предложила. Даже после одного крохотного стаканчика выражение ее лица как-то смягчилось, и я, наливая еще по одной, продолжил:

— Инночка, миленькая, но ведь ты сама видела, в какую историю я попал. Меня ведь обвиняют черт знает в чем, в краже полутора миллионов. Неужели ты была бы рада, если бы меня ни за что в тюрьму засадили?

— И правильно бы сделали, — сказала Инка, — я бы тебе и не то устроила.

— А может, еще и посадят, — не дал я себя отвлечь. — И, кроме тебя, кто подтвердит, что вчера ночью я мирно спал у себя дома? Только ты. На тебе все мое алиби держится. Давай выпьем по второй, а ты тем временем подумай.

Вторая пошла не хуже, чем первая, и Инка расслабилась еще больше.

— Во-первых, — заметила она, и даже слегка улыбнулась, — не так уж мирно ты спал. А во-вторых, не надейся, что я буду твоим свидетелем. Ты что, хочешь, чтобы Джим мне голову оторвал?

— Инночка, золотце мое, — вкрадчиво сказал я, — ну при чем тут Джим? Обходились же мы как-то без него, правда? А твои показания будут сугубо конфиденциальными — клянусь тебе, никто ничего не узнает.

— Да, как же, — ответила Инка, — обойдешься тут без Джима… Нет, Ленчик, дорогой, я ничего никому говорить не буду — вот тогда и вправду никто ничего не узнает.

— Ну, раз ты так, — сказал я, — тогда все забудем и нальем еще. А я пусть тогда в тюряге сдохну. За твое здоровье, лапочка!

Мы выпили по третьему стаканчику, и Инка заметила:

— Ну, Ленчик, что ж ты так мрачно смотришь на будущее? Может, тебя еще и не посадят. Может, какие другие доказательства, кроме меня, найдутся. Да ты и сам парень неглупый — отговоришься как-нибудь.

— Значит, не будешь за меня свидетельствовать, — уныло сказал я. — Ладно, лапочка, Бог с тобой. Придется, видно, другие доказательства полиции предъявлять — ты уж меня извини тогда.

— Какие такие доказательства, — заволновалась Инка. — Что ты там еще придумал?

— Так тут и думать нечего, — усмехнулся я, — только собирай да подноси. По всей моей квартире твоих отпечатков видимо-невидимо. Да еще и сосед мой позавчера вечером видел, как мы с тобой ко мне заходили. Что ж, по-твоему, ФБР этого всего не узнает — даже если я буду молчать, как рыба? Вот тогда и послушаем, что ты им скажешь.

— Ну, подумаешь, отпечатки, — возразила Инка. — Ну, заходила я к тебе, когда твой сосед нас засек. Зашла и ушла — а что ты ночью делал, этого я не знаю. Вот и будет — как это говорится: «твои слова против моих слов».

Фразу, которую Инка процитировала, можно было услышать чуть ли не в любом кинобоевике, только включи телевизор. Но Инка отбарабанила цитату уж слишком бойко и отчетливо, даром, что после трех стаканчиков. Неужели она специально готовилась к нашему разговору, подумал я. На обычно импульсивную Инку это было не похоже.