Сорванный венец - [23]

Часто он брал в ночь и двух, и трех женщин, и никому от него не было обиды или боли, только сладкая ласка и жаркая любовь.

Владыке нравились заботы по восстановлению Истаила, он находил в них радость. Но более всего сердце его возрадовалось, когда во внутреннем дворе дворца приземлился его единственный младший брат, которого он уже не чаял увидеть живым. Энтери, родная кровь, так похожий на него.

Итак, из великой семьи Истаила их осталось всего десять, включая двух дракониц. И вряд ли в остальных городах ситуация лучше – значит, драконьему племени грозит вымирание. Но об этом Владыка подумает завтра. А сейчас он собирается праздновать.

Их было десять за огромным столом, и от длины этого стола, где ранее проводились празднества, ощущение того, что они враз осиротели, только усиливалось. Солнечные лучи, падающие через решетчатые высокие окна, отражались от овальной столешницы из черного полупрозрачно-дымчатого шлифованного камня, на поверхности которого проступали цветочные узоры из хрусталя разных цветов.

Ранее этот зал назывался Залом Радости. Он был ярок и красив: бело-синие мозаичные стены, круглый пол, выложенный узорчатой зеленой плиткой, высокие окна, небесно-голубая кипень кружевного купола. Всюду были высажены цветы, по углам били маленькие фонтаны с резвящимися в них золотыми рыбками.

Теперь его впору было называть Залом Скорби. Одной стороной он выходил в центральный фонтанный двор, вокруг которого кругом и был выстроен дворец. Другой – в длинную колонную галерею, выходящую в огромный сад с прудами, цветочными полянами, беседками и купальными чашами с пузырчатой минеральной водой. Этот сад можно было назвать лесом, так велик он был.

Вокруг собравшихся драконов тихо сновали слуги, накрывая на стол. Нории еще раз оглядел остатки своих подданных. Он никак не мог привыкнуть, что это – все и больше никто не выжил. Ни малыши сестры Одити, ни двоюродные братья, с которыми они в детстве провели немало увлекательных дней, исследуя волшебный сад и окружающий мир. Ни дорогая его сердцу Марити, приемная дочь его дяди и тети, которая волновала его с тех пор, как он осознал, что испытывает уже вполне взрослые желания. Но, слава богам, что хоть эти живы.

Приветствую, братишка Энтери, ты даже не представляешь, как я счастлив, что ты нашелся… Непривычно худой и серьезный, ты давишь пальцами виноград и вдыхаешь аромат спелых ягод, будто не можешь поверить, что снова способен чувствовать. Мне очень хочется узнать, где ты пропадал целый месяц, но это ты расскажешь после пира, когда мы останемся вдвоем.

Здравствуй и ты, друг Четери, дракон-воин, старейший из оставшихся. По твоему опыту и силе быть бы тебе Владыкой и нести на себе ответственность за восстановление драконьего рода. Но так случилось, что кровь сильнее у меня. Жду не дождусь, что ты, лично облетевший остальные девять городов пустыни, расскажешь нам, много ли осталось нашего рода в Песках. Ты неравнодушен к металлу и оружию, вот и сейчас взял откуда-то тонкое лезвие с костяной ручкой и водишь острием по зеленым и красным хрустальным цветам на поверхности стола, словно решая одному тебе понятную головоломку.

И вы, нежданные близнецы Марит и Дарит, здравствуйте. Вы, остолопы, заслужили мою благодарность за то, что выжили. Вы, конечно, второй крови, поэтому не красные, а желтовато-рыжие. Много драконов гораздо сильнее вас погибло, а вы, два неугомонных подростка, чудом остались живы. Вы рассказываете, что спаслись только потому, что успели долететь друг до друга и сплестись, как в материнском яйце. Так и лежали в толще горы, грея друг друга и помогая не сойти с ума от одиночества.

Позволь полюбоваться тобой, невероятно красивая, гибкая в человеческом теле, тонкая Огни. Волосы у тебя ярко-красные, ведь ты моя двоюродная сестра. Ты потеряла мужа, Владыку соседнего города, и поэтому вернулась в семью. Ранее яркая, уверенная в себе, сейчас ты сидишь с потухшим взглядом и мысленно, скорее всего, возвращаешься к тому дню, когда мы всем драконьим народом полетели встречать артефакт и наткнулись на предательство.

Смейся, смейся, несмотря ни на что, желто-рыжая Медита, моя четвероюродная племянница. Вас было три сестры, выжила только ты одна. Ты смеешься, не обращая внимания на мрачность остальных, кокетливо трясешь своими золотыми волосами, общаясь с сидящим рядом драконом с огненной, яркой душой, – Мири, который ни чуточки не изменился.

Он тоже, как Огни, двоюродный, только с другой стороны, а еще он совсем не воин, а вовсе даже поэт и бард, и сейчас он подшучивает над страстью Четери к оружию, просит Энтери прекратить, богов ради, насиловать ягоду и отбивать ему аппетит облизыванием пальцев.

Четери красноречиво проводит лезвием у своего горла, Мири в ужасе изображает, как прячется за Медиту, не забывая при этом ее полапать. Он всегда такой, как искорка в мрачном царстве.

Вдруг он хватает висящую за спиной бантру – маленькую гитару – и начинает что-то наигрывать и подпевать себе, дразня Чета:

– Не поймет чурбан поэта,

В чурбане поэта нету.

Ты дракон, а не оса,

Не жужжи,

Тоска!

Сидящий рядом с ним Ветери, дипломат и хитрец, разделяющий страсть старейшего к оружию и не разделяющий балагурства соседа, комично закатывает глаза и с ругательствами отбирает бантру у непонятого поэта. Медита хихикает. И в этот момент всех пронизывает ощущение, что у нас никого на свете больше нет. Мы молчим, и даже Мири опускает голову, прощаясь с братьями и сестрами из стаи.