Сорванный венец - [18]

Екатерина тушит сигарету, вытаскивает ее из мундштука и тут же закуривает вторую.

– Мне кажется, я видела Марину после… после того, что случилось, – наконец произносит она, и видно, что страшно переживает.

Писатель резко наклоняется к собеседнице, глаза его блестят.

– Как? Когда?

– Сначала, – она раскрывает свою сумочку, – вы мне поклянетесь на проклятии, что не причините ей вреда.

Люк, понятия не имеющий, зачем Тандаджи ищет королевскую семью, с некоторой опаской берет маленький плоский черный камень с иголочкой посередине.

– Я, Евгений Инклер, клянусь, что собираю информацию исключительно в познавательных целях и не для причинения вреда королевской семье или тем, кто дает мне информацию. – Он прокалывает указательный палец торчащей иголочкой. Кровь шипит, впитываясь в парные желобки, отходящие крестом от иглы, а запястье его окутывает едва ощутимая невидимая лента клятвы.

Симонова кивает и даже расслабляется немного. «Да уж, – думает Люк, – отважная женщина». А если бы он оказался из тех, кто давно ищет королевскую семью, чтобы уничтожить? Как она справилась бы с ними?

– Интересные вещицы у вас во владении, – замечает он, откладывая окровавленную салфетку, которую прикладывал к ранке. Страшно захотелось курить, и он, подумав, все-таки плюет на конспирацию – ведь в отличие от виконта Кембритча писатель Инклер не курит – достает сигарету и, щелкнув зажигалкой, затягивается.

– Наследство от бабульки, – спокойно говорит Симонова. – Она была из потомков блакорийской аристократии. Из темных.

«Инклер» чуть не давится дымом от таких признаний. Ах да, чего ей бояться, он же клятву закровил, что не причинит вреда.

– Именно поэтому, – говорит она с нажимом, – я прекрасно знаю, что никто из королевской семьи не обладал ни каплей ведьмовства. Ни-че-го черного в них не было.

Люк с некоторой опаской и огромной долей азартного любопытства глядит на молодую аристократку. Ее суждению можно доверять, черная черную почует издалека.

– Мы легализованы, – объясняет Екатерина, поняв его опасения. – Регулярно ходим в храм, но это, если честно, не нужно. Темной крови во мне капля, не больше.

Так что не бойтесь, кровь вашу я пить не буду. Тем более что это слухи. Потомки Черного поглощали энергию, и кусаться им для этого не было нужды.

– Но… – Люк задумывается, пытаясь сформулировать, – откуда все эти сплетни про то, что принцессы якобы были темными, фотографии? Вы были свидетельницей происходящего, расскажите, пожалуйста.

– Они все, я имею в виду девочек, обладали какой-то специфической силой как наследницы Красного. Как все представители королевских семей континента. Эти сплетни – чистый бред, – она фыркает, и Кембритч с ней соглашается. – Все они дети своих отцов, и среди их предков потомков Черного точно не было, так что и проявиться умениям неоткуда. Но вы же знаете простых людей – они готовы поверить во что угодно, если им это усердно втолковывать. Если учесть, как не любят в стране носителей темной крови и какие ужасы им приписывают… Это был очень умный ход по дискредитации Дома Рудлогов.

– Вы меня обескуражили, леди, – хрипло произносит Люк, затягиваясь и глядя на собеседницу с новым интересом. И герцогиня, кажется, все понимает по этому взгляду, напрягается на мгновение – и иронично улыбается ему. – Как приятно поговорить со здравомыслящей, умной женщиной. И красивой, – добавляет он, ничуть не погрешив против правды, и леди вполне благосклонно принимает комплимент. – Расскажите мне, пожалуйста, про королевскую семью. И про то, как и когда вам показалось, что вы видели принцессу Марину.

Она делает глубокий вдох. Пока думает, в кабинку, постучавшись, заходит пожилой официант. Он, не здороваясь, ловко расставляет чашечки с кофе, конфеты, мороженое, пирожные, меняет пепельницу и величественно удаляется. Екатерина перехватывает удивленный взгляд своего собеседника.

– Я, когда нервничаю, либо курю, либо сладкое ем, – объясняет она с улыбкой, набирая ложечкой мороженое. – Успела заказать, пока ждала вас.

– И как вам удается сохранить такую фигуру?! – восхищается он вполне искренне, а она расслабленно смеется и грозит ему облизанной ложечкой:

– Осторожно, господин Инклер, а то я подумаю, что вы со мной флиртуете.

Он наклоняется вперед, позабыв и про бороду, и про дурацкие светлые волосы, и хрипло спрашивает:

– А что, если и так?

И видит ответ в ее расширившихся зрачках.

Эту ночь они проводят вместе, и их любовь болезненна и остра, как у всех одиноких, случайно пересекшихся людей.

Наутро, одеваясь и периодически затягиваясь из лежащего на подставке мундштука, Кэти спокойно рассказывает о своем детстве и юности. Люк вытирает тело после душа и внимательно слушает ее.

Она рассказывает о том, как придя в первый класс королевской гимназии, где наравне с детьми простых горожан учились дети аристократов, она увидела заплаканную светленькую девочку и с удивлением узнала, что эта плакса – третья принцесса Марина Рудлог. О том, как ей стало жалко всхлипывающую малявку, она подсела к ней и поделилась шоколадкой. О том, как ее с родителями, до того бывавшими во дворце только на общих приемах, пригласили в личные королевские покои, где была Марина, хорошенькая, как куколка, в нарядном кружевном платье, и сама королева.