Сорняк - [4]

Еще раньше я убедил отца купить мне старенькую подержанную “Веспу” за сто пятьдесят тысяч лир – якобы для того, чтобы ездить на работу. На самом деле от этого мопеда мне нужна была только табличка с регистрационным номером, которую я навесил на новый – краденый. Я перекрасил его в превосходный темно-синий цвет. Мопед был великолепен, хотя лишь табличка с номером досталась мне честным способом. Все остальное – обшивку, колеса, глушитель, двигатель в семьдесят пять киловатт, фары – я позаимствовал у десятка других “Весп”.

В то время, окончив среднюю школу, я подрабатывал на заводе – ради “навыков”, и зарабатывал по сорок тысяч лир в месяц. Да разве смог бы я заработать на новенькую “Веспу” моей мечты с такой зарплатой, которую я к тому же отдавал матери?

Однажды утром, по дороге на завод, я увидел отца и других рабочих, они только что закончили смену. Все были в высоких резиновых сапогах, запачканных грязью.

Не знаю почему, я хорошо запомнил эту сцену. В голове стали кружить беспокойные мысли.

В тот день я пообещал себе, что не буду жить, как они.

Собака успокоилась, вой больше не слышен. Голова гудит от набегающих мыслей. Возвращаюсь к дням юности, и меня мучит только один вопрос: почему я вырос таким?

Если бы можно было определить точный момент, начиная с которого все пошло наперекосяк, выделить событие, эпизод, человека, повлиявшие на формирование характера, на выбор пути и заставившие пойти именно такой дорогой, а не иной, я, пожалуй, назвал бы тот далекий день, когда я, пятнадцатилетний мальчишка, вместе с друзьями отправился воровать щенков и оказался перед тайником с оружием и деньгами.

Но, поразмыслив, я прихожу к выводу, что та находка не была решающей. Она стала важной, но не решающей.

Дело не в дурной компании, неправильных друзьях, как принято считать в подобных случаях. Нет. Я таким родился, и все. Не могу подобрать подходящих слов. Окажись я в тот день один, без друзей, я поступил бы точно так же. Потому что я был преступником уже с ранних лет. Но тогда я не осознавал этого, вот и все.

В нашей семье было много детей, и мы кое-как перебивались на жалкую зарплату отца. В подростковом возрасте я был еще неспособен размышлять над собственными поступками. Стоило мне увидеть вещь, которая мне нравилась и которую я не мог получить законным путем, как я тотчас крал ее. Я знал, что это неправильно, но не понимал почему. И представьте, каково это: чем дальше заходишь, тем труднее выбраться из этого мира. Если бы я тогда имел такую голову на плечах, как сейчас! Но кто знает, стал бы я размышлять подобным образом, не окажись я здесь.

Лежу, устремив взгляд в пустоту, заложив руки за голову. Мой сокамерник храпит так, что от его храпа скрипят нары. Лучше уж собачий лай вдалеке.

Секрет

Уже прошло несколько дней с тех пор, как мы обнаружили тайник, и пока ничего особенного не случилось. Наш секрет никто не раскрыл. Но Нелло и Тино устали жить в постоянном страхе. Они не знали, где прятать пистолеты. Ясное дело: только не дома. Наконец они вернули оружие туда, где мы его нашли. Я всегда носил свой щегольской пистолет при себе, но перед возвращением домой прятал его в остове старой брошенной машины и забирал оттуда всякий раз, когда выходил из дому.

А вот деньги мы начали потихоньку тратить: соблазн был слишком велик. Мы сделали себе превосходный подарок в виде новенькой футбольной формы и фирменных кроссовок, которые в то время стоили целое состояние. Джинсы, футболки, куртки. Первые подозрения не заставили себя ждать. Как только я надел обновки, мать поинтересовалась, откуда у меня эта куртка, рубашка и брюки. Я по привычке солгал ей, что одолжил все у друга.

– Так и сказать отцу, чтобы успокоить его? – спрашивала она.

– Да, конечно, успокой его, – отвечал я. Хотя не приходилось сомневаться, что мать не верила ни одному моему слову. Но именно поэтому я был уверен, что она ничего не скажет отцу. Я не хотел расстраивать ее и стал выходить из дому в обычной одежде, а потом где-нибудь тайком переодевался.

Мы стали настоящими пижонами. Как-то раз Нелло, покупая три кусочка арбуза, вытащил из кармана целую пачку банкнот в сто лир, и об этом тотчас узнал весь городок. Включая наших родителей, разумеется.

На следующее утро отец выволок меня из кровати за волосы и принялся колотить.

– Куда ты спрятал бидон? – кричал он мне в лицо.

– Какой еще бидон? – изумился я, прикрывая руками голову от ударов.

– Не притворяйся! Выкладывай!

– Я ничего не знаю.

– На этот раз я тебя точно убью, – продолжил отец.

В тот день я едва ли смог бы сосчитать все полученные от него тумаки. Досталось даже матери, которая пыталась его остановить.

Когда отец устал меня бить, он посадил меня на цепь, пристегнутую к балконной решетке.

– Отнекиваться бесполезно, – как можно мягче убеждали меня дядюшки.

– Тино уже раскололся, – коварно добавил кузен.

“Тино не мог нас предать, – подумал я. – Меня так просто не надуешь”.

– Если вы все знаете, почему продолжаете избивать меня? Что вам от меня надо?

– Послушай меня хорошенько, – сказал дед, упрекнув отца за то, что он меня связал. – Дело очень серьезное. Фитузо приходил ко мне. Он сказал, что именно ты нашел спрятанный им бидон, содержимое которого он хотел бы вернуть. Послушай-ка, внучек, если вы взяли тот бидон, скажи мне, и мы просто все вернем ему.