— Но ведь тогда поле не расширится, а сужаться будет! Напряженность-то при течи падает, — возразил сердито Трубников.
— Выключить установку все же придется, — твердо сказал академик. — Я, конечно, не могу сомневаться в ваших расчетах, Михаил Григорьевич. Мне, терапевту, не стоит спорить с вами, лучшим учеником академика Сорина, и все-таки — время?! Это, простите, не укладывается в голове!.. Но не в том даже дело. Вы подумали о хирургах? Ведь самую простую операцию аппендицита невозможно сделать в таких условиях. Или, скажем, забой скота на мясокомбинате? А как будут питаться дикие животные? Да ведь если бы на нашей планете изначально существовал подобный эхо-эффект, земля так бы и осталась безжизненной, потому что в животном мире все едят всех.
— Бог с ними, с животными. А вот нельзя ли без хирургов обойтись? — спросил Терешкин.
— Ах, о чем вы говорите! — ужаснулся Ларин наивности милиционера.
— Капитан — за терапию, — заметил Андрей Тверской. — Я — тоже, ведь хирургия — это всегда насилие над человеческим телом. И вообще, тут, видно, дело не в поле. Мы же планировали только почувствовать боль ребенка. И я ее в нашем поле прекрасно чувствовал, а ведь до сих пор здоров. Причем чувствовал всегда боль именно того ребенка, который был у меня на приеме. Вот только что, к примеру, установил воспаление среднего уха у девочки семи месяцев от роду, но едва ее вывезли из кабинета, боль в моем собственном ухе прошла. Можете полюбоваться, Николай Трофимович, ухо у меня в полном порядке.
— Позвольте, позвольте! — не согласился академик. — Раз уж центр круга, о котором говорил капитан, оказался в нашем институте, да еще и время событий совпало, то другой причины попросту быть не может! А ваше ухо… гм, не знаю, не знаю…
— Но вы же, уважаемый товарищ изобретатель, — вдруг сообразил капитан Терешкин, — ничего не сделали ребенку, вы же только осмотрели его! А если эхо — это дополнительный эффект вашего изобретения? Попробуйте его убрать, ведь можно же, наверное?
Капитану очень понравилось то, что изобрели эти ребята. Ведь как здорово было бы, работай эта установка без всяких там побочных эффектов! А то спросишь у Катюшки: где болит, тут? Покажешь на животик — «Ага». На грудь покажешь — снова «ага». Сама-то еще не может точно определить…
— А ведь капитан прав, — сказал Трубников, — убрать сопутствующий эффект, и все дела… Николай Трофимович, у нас-то хирурги работают?
— Ко мне жалоб не поступало.
— Может быть, эффект появляется за стенами института? Здесь вокруг полно всяких НИИ, вдруг наше поле с чем-то взаимодействует? К тому же раз уж оно вышло за пределы Андреева кабинета, не изменились ли на больших пространствах его свойства? Наверно, все вместе и превратило гиперполе из друга во врага…
— Так или иначе, это не меняет дела, — сказал академик, прерывая размышления- Трубникова. — Идите, Валерий Демьянович, отключайте.
5 сентября 198… года. 22.45.
Сорокин спешил. До конца смены он хотел еще заскочить на аэровокзал. И не успел зажечься зеленый, как Сорокин рванул, обгоняя остальные машины…
