Соперницы - [23]

– Мы узнаем, Анжелика, узнаем все наверняка, я уже отослала Тоби в Новый Орлеан с письмом для нашего адвоката. Если он будет скакать всю ночь, то к утру доберется до сеньора Мендосы. Тот наведет необходимые справки, я не сомневаюсь в этом. Но до тех пор, что бы мы ни думали об американце, мы бессильны. Кроме того, Анжелика, я не считаю, что он действительно убил Жана Луи. Но Жан Луи мертв, и мы ничего не можем сделать, – продолжила Сюзанна, заметив, что Анжелика слегка успокоилась. – Сейчас надо пережить эту ночь и следующий день. Я написала письма всем обитателям Пристани Магнолий с оповещением о похоронной церемонии, назначенной на завтра. Сет займется этим завтра поутру.

– Сюзанна! – воскликнула Анжелика, и лицо ее передернула гримаса боли. – Не хочешь ли ты сказать, что пригласила толпу народа на похороны моего брата? Нет, это недопустимо. Я не могу позволить, чтобы они видели меня. – Она ударила раскрытой ладонью по косяку, не чувствуя боли. – Неужели ты не понимаешь? Я не могу позволить, чтобы люди жалели меня, чтобы они пялились на меня, а потом распускали сплетни.

Сюзанна бросилась на помощь золовке, которая готова была снова упасть в обморок.

– Пожалуйста, Анжелика, соберись, я не могу дать тебе свою силу, но я сделаю все, чтобы помочь тебе пережить это, я обещаю. – Она обняла Анжелику и погладила по голове, точно маленькую. – Не раскисай, ты нужна мне, слышишь, ты нужна мне, одной мне не справиться. Пойдем, пойдем со мной, сядем, поговорим, решим, что нам делать.

Анжелика позволила сопроводить себя обратно в зловонный зал, села рядом с Сюзанной и вытерла слезы своим надушенным платком.

– Я люблю Эритаж так же сильно, как и ты, и я обещаю, что сделаю все, чтобы вернуть поместье. Но для этого нам нужно держать себя в руках. Слышишь? Мы обязаны быть сильными.

Зенобия подняла глаза от венка и посмотрела сначала на одну женщину, затем на другую.

– Может, всем будет проще, если я придушу его ночью? – спросила она хриплым голосом.

Взгляды двух белых женщин встретились, но ни та, ни другая не смогли понять мыслей друг друга.

Дверь в доме поместья Вильнев открылась с треском, но не ударилась о стену. Специальное приспособление из грубой кожи, закрепленное на двери с одного конца и на косяке с другого, удержало дверь, позволив ей открыться лишь на пятнадцать – двадцать сантиметров. Лезвие ножа показалось в образовавшейся щели и перерезало кожу, точно масло, легким движением снизу вверх. Дверь распахнулась шире. В комнату вошел человек с коротким хлыстом для верховой езды, тяжело ступая по полу. Единственным светом в комнате были отблески луны из окна, единственным звуком – сиплое дыхание мужчины. Он наткнулся в темноте на кухонный стол, и стол проехал по полу, пронзительно скрипнув. Мужчина выругался.

Лилиан распахнула глаза. Ее взгляд инстинктивно скользнул по комнате, упав на кроватку сына. Азби мирно спал, откинув одеяло и распластавшись по матрацу.

Она откинула подушку и извлекла огромный мясницкий нож, лезвие которого было обмотано старой тряпкой. Она села, быстро сняла тряпку с острого лезвия и уставилась на дверь спальни. Лилиан всегда спала с ножом под подушкой: за последние несколько лет в окрестностях Пристани Магнолий побывало множество бандитов, убийц, беглых рабов и каторжников. Многих ограбили, кого-то избили, а одна девочка была зверски изнасилована. Единственной мыслью Лилиан было уберечь сына.

Сжимая оружие в руках, она открыла дверь и направилась к кухне, откуда раздавался шум. Когда она подошла к кухне, то остановилась, прислушиваясь. Сначала раздавалось дыхание вторгшегося в дом человека, но затем и его не стало слышно. Она постояла еще немного, надеясь, что оно возобновится, но звук не повторялся. Она уже решила было, что все это плод ее разыгравшегося воображения. Молясь своим любимым богам Вуду и католическим святым, она двинулась вдоль полок с припасами и наткнулась на открытую кухонную дверь. Она постояла еще, прижавшись спиной к стене, напряженно вслушиваясь в тишину. Затем, собрав всю смелость, она толкнула дверь ногой и вошла в кухню.

–. Кто здесь? – спросила она громко, с поддельной бравадой.

Ответом ей была лишь оглушительная тишина. Запахи, царившие на кухне, показались ей знакомыми. Но она была уверена, что еще пару часов назад этих запахов здесь не было. Пахло креольской кухней, табаком, чем-то острым и…

Свист хлыста прорезал тишину. Резкая боль в запястье заставила Лилиан выронить нож, и тот со звоном упал на пол. Темная фигура вышла из тени на свет.

– Ты ведь не хотела меня убить, не так ли? – грубо спросил мужчина.

Лилиан смотрела в остекленевшие, немигающие глаза Филиппа. На его коже выступил пот. Он был липкий, и от него дурно пахло.

– Ах, хозяин, – сказала она робко, – я не думала, что вы придете сегодня.

Филипп приподнял подол ее ночнушки хлыстом.

– Но я здесь, не так ли?

Лилиан попятилась, пока не уперлась бедрами в тяжелый кухонный стол. Филипп медленно подошел к ней, уперев хлыст ей в грудь.

– Ну когда ты уже устанешь от меня? – спросила она скорее себя, чем Филиппа.

Филипп засмеялся, но в его смехе звучали лишь угроза и злоба. Он поднял хлыстом ее подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза.