Соперницы - [50]

— Да, задолго до двенадцати. Но такие уж люди, обожают посудачить, особенно на ярмарках.

— А вы любили танцевать, когда были молодой, мэм?

Должно быть, Саре в ее семнадцать она кажется старой. А что касается танцев, таких возможностей было немного. Впервые она по-настоящему танцевала на этой самой ферме, в амбаре, на празднике урожая, когда Боб Армстронг кружил ее на неровном полу и смеялся, а его красноречивые взгляды говорили, как она желанна. Констанция уже была тогда молодой вдовой, опьяненной свободой. Если бы не вдовство, то незамедлительно вышла бы за него замуж. Да, да, вышла бы тотчас же. И другой мужчина, с которым она танцевала, встречал ее взгляд и говорил о том, что она все еще желанна. Его объятия не были такими крепкими, как у Боба, он обращался с ней, как джентльмен, и это нравилось Констанции еще больше. К тому времени, устав от одиночества и свободы, она страстно желала принадлежать кому-то, но было уже слишком поздно. Ей следовало бы знать, что мужчины средних лет хватаются за уходящую юность, чтобы возродить былую мужскую силу. И что женщины ее возраста считаются уже старыми и должны быть готовы к тому, что их отвергнут. И все же в этом случае был отвергнут партнер по танцам. Иначе зачем бы ему тогда снова покидать страну?

Констанция знала, что никогда больше не увидит Пэта Ферье, и знала также, что горечь, которой он наполнил ее сердце, останется с ней до самой смерти.

В прошлую субботу она опять танцевала, но в основном с Майклом (когда тот не отплясывал с Сарой). Но даже это не доставляло Констанции удовольствия; за улыбкой она пыталась скрыть сердечную боль. А веселье все продолжалось, и, наблюдая за бесчисленными кадрилями, польками и танцами в деревянных башмаках, Констанция думала, каким будет следующий праздник. Может, свадьба Майкла? А кто же станет невестой? Но женщина не могла ни представить ее лица, ни назвать имени.

Боязнь, что это окажется Барбара, поутихла в последний год. Майкл стал реже видеться с девушкой, и хотя всегда был рад, когда она приезжала, его визиты в коттедж сделались короче, а перерывы между ними — длиннее. Иногда Констанции казалось, что сын более чем привязан к Саре, но опять-таки, они ведь выросли рядом, как брат и сестра, и Майкл относился к ней почти как к Барбаре.

Констанция не исключала также, что сын мог заинтересоваться кем-либо в Хексеме, — ведь навестил же он Маккалленов дважды за последнее время. Мистер Маккаллен был учителем английского в школе Майкла, и сына впервые пригласили в дом на обед, когда он еще учился. У учителя было три дочери и сын — ровесник Майкла. Но Констанция не думала, что Майкл ходит туда, чтобы повидать Джеймса, потому что недавно он получил письмо из Хексема. Передавая сыну письмо, она улыбнулась и хотела пошутить насчет запаха духов, исходящего от конверта, то озадаченное выражение его лица заставило Констанцию удержаться от фамильярности.

Потом была еще мисс Энн Ханнетсон. Однако тут уж совсем трудно было представить, чтобы Майкл увлекся столь ученой особой. Даже в самом обычном разговоре она стремилась подавить собеседника своей эрудицией, необходимой, по ее мнению, чтобы держать книжный магазин. Сама Констанция, приезжая в Хексем, часто наведывалась в магазин мисс Ханнетсон, и Майкл тоже выражал желание пойти с матерью. Но все равно эту особу можно было не принимать в расчет, потому что даже в свои двадцать с небольшим она уже слишком походила на Бриджи.

Констанция не могла выяснить, что же думает сам Майкл, поскольку за последний год он стал, как бы это назвать? Скрытным? По крайней мере, не таким откровенным. Он больше не делился своими мыслями и не обсуждал с ней Барбару. Раньше, после посещений Барбары, сын мог сказать: «Сегодня Мадам не в духе», или: «На этот раз Мадам хорошо себя вела». А теперь сразу же отправлялся на прогулку, лишь бы подальше от дома и от нее.

Между ними выросла стена, и Констанция не знала, как пробиться к сыну. Она не понимала, что было причиной отчуждения, кроме того, что ее сын в двадцать лет стал мужчиной.

— Пока я здесь, может, отнести горячего чаю Майклу и дяде Джиму, — предложила Сара. — А то там наверху морозно.

— Нет, не стоит беспокоиться, они скоро вернутся. С овцами не произошло ничего страшного, так что им не придется нести их вниз.

— Что же тогда случилось с овцами?

— А, одна из них запуталась ногой в проволоке, а у второй загноилась ранка: эти овцы ничего не соображают. Нет, не совсем, конечно. У них достаточно ума, чтобы не замерзнуть в такую погоду, которая нас всех превратила бы в лед.

— Да, папа говорит, что они спасаются тем, что ложатся спать все вместе. — Сара весело рассмеялась. — Я помню, как в прошлом году шесть штук нашли под снегом, — голова к голове, и хвост к хвосту, словно их действительно положили в кровать, это те ягнятки, которых мы вырастили в конюшне. Вот бедняжки! — она печально склонила голову набок. — Непонятно, что с ними случилось, почему они свалились в овраг. Я потом думала о них несколько дней, и особенно по ночам, когда были сильные морозы, потому что в такое время овцы как раз и не жалеют своих детенышей, выпихивают их. Странно, правда?