Соня рапортует - [11]

«…Учитель Кук — молодой человек, гладко причесанный блондин с пробором посередине, с большими круглыми глазами в роговых очках. Когда-то он хотел стать животноводом, а сейчас «пасет» детей в немецкой школе в Шанхае. В первой половине дня каждого воскресенья он идет на концерт городского оркестра, сосредоточенно слушает, жуя при этом инжир. Каждое воскресенье после обеда он играет в хоккей за немецкую команду против длиннобородых и тонконогих индийских полицейских. Есть еще здесь и супружеская чета Канн. Она — душа здешнего немецкого театрального союза. Он, по профессии биржевой маклер, душа артистического клуба. Лучше бы уж он занимался своим маклерством, так как клуб, к сожалению, ничего интересного предложить не может. Было бы иначе, Рольфу там бы понравилось».

«…Доктор Зеебом — служащий фирмы «ИГ Фарбен»[15]. Где-то в Германии у него богатые родственники с поместьями, замками или чем-то в этом роде. Обладает 300 граммофонных пластинок, участвовал в фильме «Чудо лыжни». У него стеклянный глаз, свой глаз потеряй во время автогонок. Он любит Рольфа, немногословие, спокойствие и уравновешенность которого оказывают сильное влияние на этого вздорного человека. В воскресенье мы были приглашены к профессору Штумпфу — инженеру, работающему в германо-китайском университете. Он основал здесь «Немецкое братство по оружию». Недавно женился и к свадьбе получил телеграмму от его величества Вильгельма II. Думаю, если мы к ним пойдем, будет скандал».

«…Недавно были на коктейле у Унгер-Штернбергов. Она — сестра графа Кайзерлинга. Оба рафинированные интеллигенты и сверхпородистые по происхождению (брат Унгер-Штернберга — балтийский барон, белогвардеец, замешанный в шпионские авантюры реакции)».

«…Я писала вам о том, как Рольф выступал в роли режиссера спектакля Цукмайера «Капитан из Кёпеника». Все участники спектакля работали с воодушевлением. Последовало, однако, письмо от генерального консула Рюдта фон Калленберг-Бёдинхайма с просьбой не ставить спектакль. «Отвратительный спектакль, — говорилось в письме, — театральный союз должен стремиться к более высокому уровню. К тем беднякам, которые в этом спектакле показываются, можно испытывать не сострадание, а только отвращение».

«…Невероятное письмо. Рольф и Вальтер выступили с протестом. Театральный союз не осмелился поставить спектакль, а переубедить старого болвана было также невозможно».

«Вчера вечером были у Честерфрицев. Он владеет здесь крупнейшей фирмой биржевых маклеров. Американец и сказочно богат».

«…В субботу мы пригласили на чай симпатичного японца Мацумото, который живет у Бернштейна и работает представителем фирмы «Уфафильм» (по нашему мнению, он работал по заданию своего правительства). Были также Велинг и Зеебом от «ИГ Фарбен», Корф — глава фирмы «Мельхерс» и доктор Фогель — президент немецкой торговой палаты в Шанхае. По своему интеллекту Фогель и Корф выше здешнего среднего уровня. Мы намереваемся совершить с ними семейное путешествие на лодках. Джимсон — руководитель группы инженеров фирмы «Симменс-Гальске», холостяк с причудами, посылает нам удобрения для цветов в нашем садике. Цветы — это его хобби. Мирамс — англичанин, коллега Рольфа, к нашим сэндвичам не притрагивался, поскольку они приготовлены не по английскому образцу.

Тонн и Плаут — из «Трансокеанской нью-йоркской службы сервиса» и один американец по имени Зауэр — из фирмы «Симменс-Гальске». Его жена, родившаяся здесь португалка, рассказала следующую историю: на прогулке за городом она заговорила с одним крестьянином. Он сказал: «Вы говорите по-китайски, а ваш муж знает всего три слова. Давно ли он в Китае?» «Тридцать лет», — ответила она. С удивлением крестьянин сказал: «Значит, требуется десять лет, чтобы выучить одно китайское слово».

«…Ты радуешься, что я себя хорошо веду здесь в обществе. К сожалению, об этом нельзя даже сказать: с волками жить — по-волчьи выть, скорее: жить с баранами и блеять вместе сними».

Когда часть этих писем была написана, подлинное содержание моей жизни коренным образом изменилось. Однако об этом ниже, а сейчас я вновь возвращаюсь к первым неделям и месяцам пребывания в Шанхае. В первые недели наряду с жарой, скукой и моими затруднениями с шанхайским «обществом» меня мучило отсутствие каких-либо контактов с китайским народом. Мне претили грязь, бедность и жестокость. Мое стремление к братской солидарности, мои усилия хорошо относиться к людям терпели крах. Я спрашивала себя: может быть, я только теоретически коммунистка, которая на практике оказывается несостоятельной, если эта практика отличается от того, к чему она привыкла дома. Положение мое усложнялось еще и тем, что я себя постоянно плохо чувствовала. Меня каждый день рвало, и я все больше и больше худела. Врачи опасались, что я не переношу местного климата, и все мои недомогания объясняли именно этим. Лишь в октябре здоровье мое улучшилось. Правда, я начала чувствовать какое-то «движение в кишечнике». Доктор установил, что «двигается» не кишечник, а ребенок. Я была на пятом месяце беременности, никто из врачей не удосужился обследовать меня именно по этому поводу. Теперь я радовалась тому, что «судьба» распорядилась иначе, чем мы это планировали, и что через четыре месяца у меня будет ребенок. Как только стало немного прохладней, я начала ходить по улицам, а в свободные дни мы с Рольфом совершали вылазки за город. Я много читала, изучала китайский язык и радовалась достигнутым успехам. Постепенно я привыкла к стране, узнала характер ее людей, познакомилась с красотами природы, наслаждалась культурой Китая. Однако прежде всего я пыталась глубже понять политические события в стране.