Сонные глазки и пижама в лягушечку - [108]

22:52

– Если бы у меня сохранился хвостик, я бы тебе все равно нравилась?

Из вашего скудного собрания Белфорд выбрал диск с песнями из фильма «Звуки музыки» – самую близкую по духу вещь к «Христианским мелодиям». Сидя на плюшевом диванчике, он задумчиво подпевает Джулии Эндрюс, но тут вы жеманно появляетесь на пороге в миниатюрном персиковом купальнике, прервав его партию в середине такта.

– Что… о чем ты говоришь? Хвостик?!

– У меня раньше имелся хвостик. Когда я была эмбрионом. И маленькие плавнички. И складки вот здесь, по бокам головы, как жабры. – Говоря это, вы крутитесь, как модель на подиуме, и с каждым поворотом ваши бедра приближаются к лицу Белфорда. – Ну так что? Если бы у меня был хвостик?

– Но у тебя его нет. – Белфорд дышит так, словно его легкие – это жирные фермеры, пытающиеся пролезть через колючую проволоку; кадык его прыгает, как теннисный мяч по ступенькам ацтекского храма. – Не думаю, что у человеческого плода есть хвост. Это просто по виду напоминает хвост. И потом, оно исчезает задолго до рождения.

– Но если мы созданы по образу и подобию Божьему, почему наш эмбрион так похож на рыбу или лягушку? Что по этому поводу говорил Мартин Лютер, когда не занимался вопросом о количестве кеглей в праведном боулинге? Если эволюции не существует, то зачем нашим зародышам жабры и хвосты? И почему они потом исчезают?

Белфорд относится к вопросу несколько серьезнее, чем вам хотелось. А может, ему нужно отвлечься от маленькой круглой задницы, которая покачивается в десяти дюймах от его носа? Поскоблив крупную крепкую голову, он говорит:

– Мы соответствуем образу Божию только после рождения. На ранних стадиях развития мы выглядим смешно, как лягушки, потому что это предупреждение. Бог дает нам понять, что, если бы не его безграничная милость, мы бы рождались слизистыми прыгающими тварями. В этом все дело, дорогая! Если бы миром правил Сатана, наши младенцы выглядели бы как уродцы.

О боже! Вы и не думали, что разговор сползет в теологическую дискуссию. Чтобы отвернуть на пару румбов влево из религиозного фарватера, вы плавно спускаете трусики с ягодиц и полностью обнажаете промежность.

– Ты не ответил. Что, если бы у меня был хвостик? Белфорд не может больше сдерживаться. Он притягивает вас к себе, практически сажает на колени и начинает мусолить и слюнявить с энтузиазмом, походящим на припадок.

– Мммммфф! – Это не входит в ваши планы, он чересчур торопится. И вообще слишком агрессивен. – Стоп-стоп-стоп… – Вы с трудом освобождаетесь от объятий. – Погоди. Полегче.

Белфорд обижается.

– Что случилось? Я что-нибудь не так…

– Разве ты не хочешь, чтобы я сняла лифчик? Я думала, тебе нравятся мои маленькие филиппинские луны.

Белфорд кивает дважды: первый раз, чтобы сигнализировать согласие на дальнейший стриптиз, а второй – чтобы подтвердить свою лояльность вашей относительно мелкой груди. Вы с улыбкой расстегиваете бюстгальтер – у этой модели застежка спереди – и разводите его в стороны ровно настолько, чтобы показать узкую полоску кожи между грудями. Придерживая концы руками, вы пристально смотрите любимому в глаза.

– Белфорд, – говорите вы, – нам надо серьезно поговорить. Прости, что начинаю в такой момент, но если мы сейчас не разберемся, я не смогу расслабиться, буду думать, отвлекаться… – Вы снова улыбаетесь и дергаете лифчик взад-вперед; груди прыгают, как яичные желтки. – Ты ведь не хочешь, чтобы я отвлекалась?

Конечно, нет! Он хочет того же, чего и вы. Подтверждая репутацию истинного джентльмена, он откидывается на спинку дивана и вежливо выслушивает облегченную версию вашей задумки, призванной обратить финансовый кризис в чистую прибыль. (Будь он и вправду джентльменом, его эрекция не держалась бы на протяжении всего рассказа; правда, есть одно смягчающее обстоятельство: вы сидите рядом в расстегнутом лифчике и с трусиками, спущенными до колен.) Когда наступает момент деликатной просьбы, вы изо всех сил пытаетесь изобразить оптимистичную уверенность. Все, что вам нужно, – это кратковременная ссуда. Скажем, сто тысяч долларов. Или больше, если можно. Под хороший процент, разумеется. А в случае будущего брачного союза весь доход пополам. Законодательство штата Вашингтон уважает общее имущество супругов.

Белфорд слушает внимательно, даже зачарованно, ни разу не перебив. Дождавшись конца, он сочувственно сжимает ваши маленькие изящные ладошки большими надежными руками и, глядя на обнажившуюся грудь, говорит:

– Да, идея очень интересная, крольчишка. Рискованная, конечно…

– Нет, Белфорд, никакого риска! Я гарантирую.

– …однако дело в том, что я ничем не могу помочь. Видишь ли, Гвен, – он расплывается в улыбке, которая в некоторых районах Монтаны собрала бы всех окрестных волков и койотов, – я дал святой обет. Я дал Господу слово, что, если Андрэ вернется живой и невредимый, я пожертвую девяносто процентов своих сбережений в пользу лютеранского приюта для бездомных… Ах, дорогая, мне так жаль! Прямо сердце разрывается, когда вижу тебя огорченной. Но пойми: я был в отчаянии, и Бог меня услышал, явил милость свою в час скорби. Я же не могу нарушить слово, данное Богу!