Сонины проказы - [17]

Когда все было готово, Поль подвел осла и помог Соне влезть на него. Девочка начала подгонять ослика пяткой и таким образом колоть булавкой. Осел пошел рысью. Соня обрадовалась и вонзила шпору сильнее: ослик сначала пустился бегом, а потом принялся брыкаться и сбросил Соню шагов на десять в сторону. Поль, который поотстал, в испуге подбежал к оглушенной падением сестре и помог ей подняться. Оказалось, что Соня ссадила себе руки и нос.

— Что скажет маменька? — сказала она Полю. — Что мы ей скажем, когда она спросит, отчего я свалилась?

— Надо сказать правду, — отвечал Поль.

— Ах, Поль! Не нужно говорить про булавку!

— Что же мы скажем?

— Скажем, что ослик начал брыкаться и сбил меня.

— Но ослик такой смирный! Он не стал бы брыкаться, не будь этой противной булавки, — сомневался Поль.

— Если ты скажешь про булавку, нам достанется от маменьки, она отнимет у нас ослика.

— По-моему, нужно всегда правду говорить. Всякий раз, как ты хотела что-нибудь скрыть от тети, она все равно узнавала, и тебе за это еще хуже доставалось.

— Зачем же ты хочешь, чтобы я сказала про булавку? Я скажу просто, что ослик брыкнул, и я свалилась. Разве это неправда? Я тут ничего не солгу.

— Делай, как знаешь, только, по-моему, лучше признаться во всем.

— Ты только не говори. Не скажешь про булавку?

— Будь спокойна, я, сама знаешь, не люблю, чтобы тебе доставалось, — уверил ее Поль.

Стали искать ослика, но не нашли. «Он убежал в конюшню», — решил Поль. И дети отправились домой.

Недалеко от дома они встретили запыхавшихся матерей, бегущих им навстречу.

— Что случилось, дети? Вы не ранены? Осел прибежал с лопнувшей подпругой, весь в мыле, его насилу поймали. Мы испугались, не случилось ли с вами беды.

— Нет, маменька, ничего, только я свалилась с осла.

— Упала? Каким образом? Отчего? — заохала госпожа де Реан.

— Я сидела на ослике, вдруг он, не знаю с чего, стал брыкаться и прыгать, я упала на песок, немножко оцарапала себе нос и руки, но это пустяки.

— Почему он начал брыкаться, Поль? — с недоумением спросила госпожа д’Обер. — Я считала его пре-смирным.

Поль смутился:

— На нем Соня сидела, маменька, он тогда стал брыкаться…

Госпожа д’Обер перебила сына:

— Я прекрасно это знаю. Только с чего он вдруг начал брыкаться?

— Это оттого, тетя, что ему захотелось побрыкаться, — с невинным видом вмешалась Соня.

— Конечно, оттого, что не хотел смирно стоять. Но все-таки это странно, — пожала плечами госпожа д’Обер.

Дома Соня пошла в свою комнату, чтобы вымыть лицо и руки, а также переменить платье, которое разорвалось и запачкалось. Госпожа де Реан осмотрела разорванное платье.

— Ты, однако, сильно ушиблась, платье все изорвано и испачкано.

— Ай! — вскрикнула няня.

Маменька обеспокоенно обернулась к няне:

— Что случилось?

— Вот так выдумка! Поглядите-ка, сударыня!

И она показала госпоже де Реан большую булавку, которой укололась, отчего и вскрикнула. Соня позабыла вынуть ее.

— Что это значит? Как булавка попала в Сонин башмак? — удивилась госпожа де Реан.

— Должно быть, не сама собой, кожу довольно трудно проколоть, — рассматривая башмак, проговорила няня.

— Объясни-ка, Соня, откуда у тебя в башмаке булавка? — голос матери не сулил ничего хорошего.

— Не знаю, маменька, право, не знаю, — смутилась девочка.

— Как не знаешь? У тебя в башмаке булавка, а ты этого не заметила?

— Право, маменька, я ничего не видела.

— Ну, барышня, это неправда, уж извините, — вмешалась няня. — Ведь это я надевала на вас башмаки и знаю, что булавки в них не было. Вы меня перед маменькой выставляете лентяйкой и ротозейкой. Это нехорошо, барышня, очень нехорошо!

Соня молчала, она краснела и смущалась все больше и больше. Госпожа де Реан приказала ей отвечать.

— Если не признаешься, я спрошу Поля, он никогда не лжет.

Соня разрыдалась, но признаться ни за что не хотела. Госпожа де Реан пошла в комнату своей сестры, госпожи д’Обер, и поинтересовалась у Поля, откуда взялась булавка в Сонином башмаке. Поль, видя, что тетя очень сердится, и думая, что сестра уже призналась, ответил:

— Это шпора, тетя.

— Какая шпора?

— Ослика пришпоривать, — пояснил Поль.

— Теперь понятно, отчего ослик стал брыкаться и сбросил Соню. Ему, бедняжке, было больно!

Госпожа де Реан воротилась к Соне.

— Я все узнала, — сказала она. — Ты лгунья. Если бы ты созналась, я бы немного пожурила тебя, но не наказала бы, а теперь простись с осликом на месяц. И не лги более!

Соня осталась в слезах. Поль вошел и не утерпел, чтобы не сказать:

— Ведь я тебе говорил, Соня! Если бы ты призналась, у нас бы не отобрали ослика, и плакать не пришлось бы.

Госпожа де Реан сдержала слово и целый месяц не позволяла Соне ездить верхом на ослике, несмотря на все ее мольбы.

Глава XV Отъезд

— Поль, — сказала однажды Соня, — отчего тетя д’Обер и маменька все о чем-то шепчутся? Маменька плачет, и тетя тоже, не знаешь ли, отчего?

— Нет, не знаю. Только намедни я слышал, как маменька сказала тете: «Это ужасно: покинуть родных, друзей, родину», а тетя отвечала: «И ехать так далеко, особенно в Америку!»

— Что же это значит?

— По-моему, маменька и тетя задумали ехать в Америку.

— Но что же тут ужасного? — засмеялась Соня. — По-моему, прелюбопытно. В Америке мы увидим черепах.