Соната моря - [5]

Гладкие, будто обглоданные жерди упирались торцами в стену домика, а дальше, сразу же за этим импровизированным забором, уходил вниз, в непроглядную темень, неопределимой глубины обрыв. Девушка оперлась на теплое еще и такое земное дерево, нагнулась – внизу снова по-лошадиному зафыркали. И что-то белое, раскидистое, тонкопереплетенное, словно ветви только что расцветшей яблони, шевелилось там, силясь подняться. Варвара присела на корточки – снизу пахнуло теплым хлевным духом, и купа белоснежных рогов всплыла вверх, вознесясь до первой жердины забора. Олень стоял на задних ногах, а передние скребли камень, и тот повизгивал, словно копыта были железными. Лиловый фосфорический блеск широко раскрытого в темноте глаза мерцал жалобно и влажно, и Варвара, не удержавшись, просунула руку сквозь жерди и положила ее на шелковую подрагивающую шею. При этом движении рассеянный свет из окошка достиг, наконец, ночного пришельца, и девушка увидела клыкастую кабанью морду, увенчанную неподобающими ей королевскими рогами.

Должен был возникнуть страх – и не возник. Рука, доверчиво и естественно лежащая на гриве, не отдернулась.

– Бедненький ты мой, – проговорила Варвара нараспев и почесала безобразную морду между светящихся глаз.

Девушка уже немного привыкла к темноте и теперь разглядывала первого повстречавшегося ей тамерланского зверя с каким-то бабьим состраданием, как смотрят на уродов. А ведь это никакой не урод. По тутошним меркам, наверное, даже красавец. Король-олень. А если хорошенько приглядеться, то и на земной вкус он не так уж безобразен. Грива, как у яка, рога… не классической формы рога и пупырышками, точно приготовившаяся цвести верба, и такие теплые на вид. И глаза колдовские…

За спиной, в домике, что-то хлопнуло – то ли пробка, то ли дверь. Варвара быстро поднялась с колен.

– Давай-ка ты отсюда, – торопливо зашептала она, а то этот чудак опять палить начнет…

Она перелезла обратно. Нет, в комнате никого не было. Ложная тревога. Но спать хотелось просто смертельно – видимо, сказалось предфинишное напряжение. Она подвинула койку к окну, отстегнула пояс с неразлучным охотничьим ножом, стянула с плеч комбинезон. Руки цепенели – так и заснула бы полураздетая. Нет, не одно только волнение было причиной этого изнеможения: тело, привыкшее ежедневно к нескольким часам активного плаванья, над водой или под нею, просто изнывало без воды. Она согласилась лететь на Тамерлану только потому, что база, как ей пообещали, располагалась на самом берегу теплого и совершенно безопасного моря. Она жадно оглядывала его контуры сверху, при посадке – теперь оно было далеко, разве что завтра к полудню удастся добраться.

Что ж, потерпим до завтра.

В последний миг она нащупала на стене распределительный щиток и, блюдя правила безопасности, включила в оконном проеме поле силовой защиты.

Желтые звезды затуманились, значит, поле было мощнейшим. И что они тут так страхуются – ведь в инструкциях, которые она изучала перед полетом, говорилось абсолютно уверенно, что на Земле Тамерлана Степанищева – точнее, в обозримых окрестностях береговой базы – опасных для человека животных форм не имеется. И тем не менее…

Да, вот тебе и "та степь".

Она потыркала кулачком слежавшуюся подушку, вытянулась на прохладных простынях, пробормотала невесть откуда взявшееся: "На новом месте приснись жених невесте" – и заснула.

Приснился птеродактиль.

* * *

Брезентовая крыша над кабиной первого контейнеровоза была свернута, и когда туда кроме меднолицего шофера набились еще и все космолетчики, там стало тесновато – во всяком случае, две головы торчали наружу. Впрочем, Варваре приходилось на ее коротком веку путешествовать еще и не в таких условиях, но шофер, ни свет ни заря поднявший ее с постели и почему-то не заикнувшийся о завтраке, сухо кивнул ей на вторую, свободную, машину: "Поедете на этой". Девушка досадливо раздула ноздри – первое ее утро на Тамерлане начиналось не совсем так, как ей хотелось бы, – и вспрыгнула на высокую подножку. За рулем омертвело застыл флегматичный осьминог, не то вчерашний, которого гоняли по посадочному полю в хвост и в гриву, не то точная копия первого. Этих кибов ведь не отличишь друг от друга, особенно в сидячем положении, когда не видно крупно выведенного ниже пояса инвентарного номера.

Впрочем, нет худа без добра:" можно без стеснения зевать и вообще заниматься чем вздумается. Вздумалось, естественно, позавтракать – Варвара достала из кармана предусмотрительно прихваченный из холодильника кусок колбасы, вынула неразлучный охотничий нож и точным движением отсекла ломтик. Колбаса резалась как масло и благоухала тмином и сказочными травками маленького Мука. Киб, снабженный зачем-то блоком обоняния, неожиданно зашевелился, словно закачал головой, но Варвара сделала вид, что не поняла, и продолжала завтракать.

На пульте кабины что-то щелкнуло, голос шофера, усиленный динамиком, рявкнул: "Осьмухи, трогаем!" – разом взревели моторы, но с места никто не тронулся. Прошло секунд тридцать, потом впереди кто-то грохнул дверцей. Варвара опустила стекло, выглянула – в космодромных воротах прямо на пути колонны стоял ее ночной красавец, просительно выгнув шею и скосив лиловый глаз. Пришел проводить, умница. И не так уж он и сквернообразен, если внимательно приглядеться при дневном свете… Впрочем, нет, чудовищен. И клыков несколько, как у бабирусы, и уши свинячьи. Так и обхватила бы его голову страшную, щетинистую, и заплакала бы, точно аксаковская молодая дочь купецкая, и вымолила бы не облика человечьего, а лишь земной красы лесной…