Это казалось ей неправильным, и все же мысль о том, чтобы снова заняться с ним любовью…
Старинные часы на каминной полке пробили полчаса, и ее охватила паника.
— Мне пора на совещание, — проговорил Данте, проведя подушечками пальцев по ее шее. — Итак, каково ваше решение? Вы позволите мне закрыть отель или дадите своим коллегам шанс? Все зависит только от вас.
Маккензи отстранилась, чтобы он не заметил, как она дрожит. Это была не дрожь отвращения, а реакция на его волнующую близость.
— И, разумеется, никаких гарантий?
— Жизнь не дает нам никаких гарантий, однако нам приходится каждый день принимать решения. Это всего лишь одно из них. Судьба «Эштон Хауса» зависит от вас. Решайте.
Маккензи зажмурилась, негодуя на свое тело за то, что оно так реагирует на этого мужчину.
Его требование возмутительно, и ей следует ему отказать. А еще лучше — отхлестать по щекам! Но, защищая свою честь, она погубит отель.
Был ли у нее на самом деле выбор?
— Да, — прошептала она, чувствуя, как по всему ее телу разгорается жар желания.
— Я вас не слышу.
Похоже, ему доставляло удовольствие ее унижать.
— Да, — громче повторила она. — Я согласна с вами спать.
Тогда Данте улыбнулся, и Маккензи почувствовала, как ее соски затвердели.
— Я знал, что ты благоразумная женщина.
И в чем же проявлялось ее благоразумие? Когда он подошел ближе, ее здравый смысл куда-то улетучился, а огонь, загоревшийся в его глазах, подавил в ней всякое желание сопротивляться. Страх перемешивался у нее внутри с вожделением. Она замерла в ожидании. Неужели он поэтому запер дверь? Неужели потребует от нее исполнения ее обязанностей прямо сейчас?
— У нас совещание…
— Повернись, — приказал он.
— Что?
— Повернись!
Глубоко вдохнув, Маккензи медленно повернулась лицом к столу.
— Что ты делаешь? — спросила она, чувствуя, как он задирает ей юбку. Когда его ладони скользнули по ее бедрам, она ближе придвинулась к столу, чтобы создать между ними дистанцию. Но Данте последовал за ней, прижав ее бедра к своим. И неожиданно рассмеялся.
— Чувствуешь, как сильно я тебя хочу?
Даже сквозь ткань его брюк она ощутила, как он был возбужден. Ее собственное желание по силе не уступало его, но она понимала, что еще не готова отдаться ему.
— Хватит, — взмолилась она, одновременно желая и не желая физической близости с ним. — Пожалуйста…
В ответ его жаркие губы коснулись ее шеи.
— Ты хочешь, — пробормотал он, щекоча ее кожу своим дыханием. — Ты хочешь меня.
— Не сейчас, — возразила она, хотя ее тело молило о продолжении любовных ласк. — Я обещала, что буду с тобой спать, но мне не нравится, когда со мной обращаются, будто с куклой.
Как ей удалось пережить это собрание, Маккензи не знала. Особенно нелегко ей пришлось, когда Данте заявил, что она оставит должность менеджера и будет помогать ему оценивать рентабельность отеля. Взгляды сотрудников тут же устремились к ней.
О чем они подумали? Маккензи не сомневалась, что поползут слухи. Официантка в ресторане слышала последнюю часть их разговора, уборщица в коридоре наверняка удивилась, почему они кричали друг на друга. Кроме того, ее всегда безупречно уложенные волосы сегодня были небрежно подколоты на затылке. Она читала вопросы в глазах служащих и чувствовала, как ее щеки заливает краска.
Но затем Данте сообщил, что до принятия им окончательного решения все будет как прежде, и их внимание переключилось на него, а любопытство сменилось чувством облегчения. Их рабочие места сохранены, по крайней мере на какое-то время, и они успокоились. Маккензи была почти рада, что сделала такой выбор.
Почти.
До тех пор, пока кто-то не спросил, сколько времени ему понадобится, чтобы принять окончательное решение. Его ответ «неделя, может, две» показал ей, как мало у нее шансов убедить его в ценности отеля. В течение двух недель он будет ею пользоваться, а затем избавится от нее, как от ненужной вещи.
— Собирай чемодан, — сказал ей он, когда совещание закончилось и служащие вернулись к своим обязанностям. Его глаза были похожи на бездонные темные омуты страсти, и ее бросило в жар.
— Зачем?
— Мы уезжаем. После ленча.
— Но ты ничего не сказал о…
— У меня крупный бизнес, и это означает, что мне приходится много ездить.
В то время как ты можешь быть моей любовницей где угодно.
Непроизнесенные слова повисли между ними в воздухе. На Маккензи они подействовали как пощечина. Он ясно дал ей понять, что относится к ней как к шлюхе, но разве она могла жаловаться, когда сама своим поведением даже не попыталась изменить его мнение о ней?
— И куда мы едем?
— Сначала в Мельбурн, затем в Окленд. Мне нужно срочно закончить одно дело.
Если он пытался произвести на нее впечатление своей занятостью, это не сработало.
— Полагаю, мы должны быть польщены тем, что ты нашел время, чтобы сюда приехать.
Он смерил ее взглядом. Глаза, в которых только что горел огонь желания, стали вдруг холодными и безжизненными. Затаившаяся в них боль была почти осязаема.
— Я еду по личному делу. — Он закрыл глаза, а когда снова их открыл, все, что она увидела в них до этого, исчезло. Она могла бы подумать, что ей все померещилось, если бы холодный невидящий взгляд не потряс ее до глубины души.
