Сон Вовы - [4]

Вова с ненавистью посмотрел на потолок. Каждый день кто-то верхний изо всех сил щипал там бас-гитару за самые нежные места, и она омерзительно стонала. Стон просачивался через потолок, небольшими лужицами скапливался над Вовиной головой.

Не лучше обстояло и с низом. Оттуда, из подвала, поднималось такое глухое, сырое молчание, что впору было просунуть голову в петлю и ... немного повисеть, болтая в воздухе ногами.

Из-за этих проделок звука Вова отчасти и решил завести телевизор. По крайней мере у него теперь всегда был наготове свой собственный, легко регулируемый звукоряд.

Но другие параметры окружающей действительности Вове тоже не нравились, как то:

цвета, запахи, объемы, пыльный плюш ночного неба, утром превращающийся в потную, вылинявшую майку, прямо над его домом висящие на ниточках алые звезды и лунные серпы, липкое снежное конфетти и ядовитые букеты праздничных салютов. У Вовы создавалось такое ощущение, что его пригласили на детский утренник и там забыли на всю оставшуюся жизнь. Остальные дети разошлись, а он все сидит и сидит.

В детстве он действительно любил ходить на утренники и удивлять всех своими познаниями. Но сейчас ему гораздо больше нравилось смотреть телевизор и удивляться самому. Телевизор был маленький и тяжелый, как ребенок. И все, что там мелькало, двигалось, звучало, находило в Вовином организме мгновенный отклик. На экране, залитом мертвенно-голубым светом, чьи-то губы произносили важные, вечные истины, и каждая из этих истин тоже была детской и хрупкой, но все вместе они составляли разноголосый взрослый хор. И Вове казалось, что стоит усадить все эти истины за один стол, накрытый чистой белой скатертью, как они тут же и договорятся и начнут нормально расти и вырастут во что-нибудь хорошее - и тогда Вовина душа окончательно успокоится, и мама больше не будет называть его идиотом, и перестанет литься чужая кровь, и ткажутся насиловать детей и убивать стариков, обстреливая машины "Скорой помощи" и навязывать совершеннолетним атеистам тайну непорочного зачатия.

Этот час, казалось, был близок! Экран так обещающе светился и даже подмаргивал!

Вове было хорошо. В лучах всеобщего эфира перед ним проходила вся его жизнь. А он любил свою жизнь. Он любил свою елку. Свой телевизор. Свою маму. Отчаявшись навести порядок в Вовиной голове, она теперь боролась за порядок в его же комнате, время от времени разбивая жилплощадь на отдельные квадраты и двигаясь по ним с половой тряпкой. После ее отбытия Вова выходил из уборной, где скрывается в период уборки, и начинал жить сначала, то есть пачкал и разбрасывал все то, что было вымыто, расставлено и развешано маминой рукой. Материнская рука чувствовалась в одном-единственном месте: кухонном навесном шкафчике. Вова вставал, подходил к этому шкафчику и совал голову в пластиковую утробу.

Несколько секунд он любовался игрой стеклянных граней и металлических выпуклостей. Отовсюду на него глядел размноженный Вова, то самоварно вытянутый и расплывшийся, то преломленный и раздробленный на отдельные части. Мамина комната смеха... Вова плюет в шкафчик и захлопывает дверцу.

Это называется сходить к маме в гости.

Маятник качается, Двенадцать часов бьет, Вова одевается и к мамочке идет.

Камень на камень, Кирпич на кирпич, Умер наш Ленин Владимир Ильич!..

На самом деле ни к маме, ни к кому другому Вова в гости не ходит и из чистой посуды не ест... Он ест: из кулька, смотря телевизор. Гори-сияй, голубое окно в мир!

Вова переключился на другую программу - и сразу увидел пожилого человека, лежащего на жестком, каменном полу. Человек был довольно хорошо одет в демисезонное пальто и украшен сединами. Седые волосы разметались по полу, но голова была странно неподвижна и почти величественна, будто впечаталась в камень. Потом она ожила, приняла вертикально положение, оказавшись среди других таких же голов и закадровый голос сообщил, что человек, лежащий на полу, некогда был известен всему прогрессивному человечеству, а последние двадцать лет даже и печально известен тем, что планомерно уничтожал вокруг себя социализм с человеческим лицом, держа при этом на крыше дома личный самолет, чтобы в случае чего незамедлительно покинуть соцлагерь и навсегда скрыться в бесклассовых небесах. Супруга же этого не-человека, тоже не совсем человек, в свою очередь не терялась, а собирала тайные досье на лучших представителей современности, опутывала их гадкой сетью доносов и интриг, да так искусно, что об этом никто даже и не подозревал. Хотя всем вокруг жилось все хуже и хуже. Всем, кроме этой нечеловеческой парочки. Вот почему в настоящее время оба они лежат на каменном полу и, надо надеяться, в ближайшем будущем эту участь разделят их дети, а также остальные члены семьи, так как все они посильно виноваты перед теми, кто, несмотря на все их старания, сохранил в себе все человеческое...

Вова удовлетворенно кивнул и хотел было снова переключиться, чтобы посмотреть повторявшийся в утренние часы фильм "Чук и Гек".

- Эту кинокартину, виденную вчера вечером, Вова хотел посмотреть сегодня утром еще разок, чтобы пережить вновь, но в этот момент раздался громкий стук в дверь.