Сон великого хана. Последние дни Перми Великой - [58]

— Знаю я, крепок сон князя Микала, но Москва хоть кого разбудит! — усмехнулся чердынский человек и пошагал к княжескому жилищу, находившемуся в центре городка.

Городок Покча, известный в летописях под названием Покчи, стоял на самой вершине крутого холма, омываемого с двух сторон водами реки Колвы, в которую он вдавался отвесным полукруглым мысом. С третьей стороны покчинский холм опоясывала речка Кемзелка, вытекавшая из ближайших болот, снабжавших водою многочисленные реки и речки Пермского края, с четвёртой же стороны, на расстоянии сотни сажен от земляных укреплений городка, проходил глубокий овраг, соединявший Колву с Кемзелкой.

В весеннее время, когда этот овраг тоже заливала вода, Покча представлялась настоящею крепостью, находясь как бы на возвышенном острове, недоступном для вражеских нападений. Летом же, разумеется, этот овраг обсыхал, лишая Покчу её естественного прикрытия со стороны суши, но, в сущности, это лишение особенного значения не имело, потому что вогулы, или остяки, или татары сибирские, — злейшие враги пермских людей — не останавливались перед такими препятствиями, признавая только вооружённое сопротивление защитников, оборонявших своё достояние с поразительным упорством и храбростью.

За внешним валом, окружающим городок, был другой вал, внутренний, снабжённый невысокой изгородью из толстых жердей, вбитых стоймя в землю по гребню вала. В промежутках между валами лежало множество коротких брёвен и обрубков, вперемежку с грудами камней, заготовленных на случай осады городка внешними врагами. Этими брёвнами и камнями покчинцы отражали приступы неприятелей, скатывая им на головы брёвна и бросая камни. Кроме того, на обоих валах, в равномерном расстоянии друг от друга, были построены маленькие деревянные башенки, с которых жители городка встречали врагов стрелами. Во втором валу тоже были устроены ворота.

Внутри городка, на довольно ограниченном пространстве — около двухсот сажен в длину и не более полутораста в ширину — расположились жилые строения — маленькие бревенчатые избушки, с узенькими отверстиями вместо окон, затянутыми бычьим пузырём. Тут жили приближенные к князю люди, ротные воеводы и помощники его, многие зажиточные пермяне и большое число отборных охотников и стрелков из лука, составлявших нечто вроде дружины князя. Эти дружинники обитали здесь со своими семействами, занимаясь в мирное время звероловством и рыболовством, а при появлении врагов — обороняя городок от нападений неприятеля, ожесточённо штурмовавшего земляные укрепления Покчи.

В самом центре городка, за высоким деревянным забором, стоял дом довольно искусно выстроенный и, главное, представлявший из себя настоящее подобие новгородских купеческих хором. На этом доме красовалась хорошая тесовая крыша, с двумя трубами посредине, выбеленными раствором извести. Окна были узенькие, высокие, "косящатые", как говорили тогда, со вставленною в них разноцветною слюдою, что тогда составляло большую роскошь даже в богатом Великом Новгороде. Дом этот являлся делом рук новгородских выходцев, которые прибыли сюда удалыми вольными ушкуйниками[22] и по разным обстоятельствам навсегда остались в Великой Перми. Здесь проживал владетельный князь покчинский — властитель Нижней Перми.

Князь покчинский Михаил (по местному произношению Микал) являлся чистокровнейшим зырянином по своему происхождению: все предки его были из народа коми[23]. Отец его был тоже князем покчинским, а дед и прадед князьями чердынскими, откуда его отец переехал в Покчу, потому что Покча для него казалась гораздо спокойнее Чердына. В Чердыне была вечная суета: туда наезжали гости (купцы) московские и новгородские, меновые торговцы из земли камских татар; с Чердына же начинали свои грабежи новгородские разбойники, или ушкуйники. Поэтому, чтобы от греха подальше быть, отец князя Михаила начал постоянно жить в Покче, а в Чердыне оставил своего брата, обязавшегося исполнять волю старшего в роде, то есть князя покчинского. После смерти своего отца и Михаил не оставил Покчи. Этот городок составлял для него место родное, любимое, как он сам отзывался о Покче. В Чердыне же продолжал управлять его старый дядя, Владимир (по зырянскому произношению Ладмер), находившийся в полнейшей от него зависимости. Отношения Ладмера к своему племяннику были чисто подчинённые.

До 1462 года Великая Пермь являлась страною языческою. Князья её тщательно чтили разных языческих богов, главным из которых был Войпель[24]. Перед ними совершались моленья, им приносили жертвы, но вот около 1462 года пришли из печорского края на Колву монахи Свято-Троицкой обители[25] и возвестили Слово Божье жителям Верхней и Нижней Перми. Монахи эти были зыряне, князья пермские тоже происходили из зырянского рода, — убедительная проповедь соотичей сильно повлияла на них, и они изъявили желание креститься. Тогда прибыл из Усть-Выма епископ Иона и крестил великопермских князей, а затем и весь народ их. Последний, впрочем, крестился не совсем охотно. Многое множество причин препятствовало сердечному уяснению пермянам евангельских истин... Князь покчинский получил при святом крещении имя Михаила. Князья изкарский и чердынский нареклись Матвеем и Владимиром. Епископ Иона основал Иоанно-Богословский монастырь в Чердыне, а в Покче и Изкаре построил по небольшой церковке и поставил в них игумена и священников. Потом он преподал архипастырские наставления своей новопросвещённой пастве, заповедал им во всём следовать христианскому учению и соблюдать душевную чистоту и возвратился в городок Усть-Вым, куда его призывали дела церкви.