Сон великого хана. Последние дни Перми Великой - [5]
Василий Дмитриевич покраснел от гнева. Как? Его смеет задерживать какой-то "полоумный" смерд, обращавшийся с ним как с равным? Ему не отдаёт должного почтения простой смертный, зависимый от него и в жизни, и в смерти?.. Рука его судорожно рванула повод, унизанный блестящими кольцами, а ноги ударили краями стремян в крутые бока доброго коня, выражавшего недавно такое нетерпение; но, к удивлению его, горячее животное не ринулось вперёд от этого, не сбило с ног дерзкого торжичанина, спокойно державшего его под уздцы, а, напротив, попятилось даже назад немного и снова сделалось неподвижно, как статуя, пугливо поводя глазами.
— Прочь с дороги! — глухо произнёс великий князь, угрожающе хватаясь за саблю. — Не хочу я слушать тебя!.. А завтра найдут тебя слуги мои, и уведаешь ты, что значит грубить мне...
— Нет, ты выслушай меня, княже! — настойчиво повторил Фёдор, вперяя пылающий взор в лицо Василия Дмитриевича. — Переполнилась чаша терпения Господня, велики грехи наши, не будет спасения нам, грешным. А тебе, князю великому, горше всего...
— Что ты говоришь? — смущённо пробормотал князь, теряясь под странным взглядом юродивого. — Нельзя дать веры тебе... Благополучно державство наше...
Василий Дмитриевич смутился. Никогда никому не спускал он дерзости, выраженной в той или другой форме, но тут слова Фёдора произвели на него такое действие, что он не знал, как отнестись к "блаженному": как к святому прозорливому человеку или же как к полоумному бродяге, болтающему разные глупости?.. Но взгляд торжичанина насквозь прожёг его душу, заставил его потупиться, и великий князь не мог разрушить очарования, "напущенного" на него юродивым. В голове его шевельнулась мысль, что слова "блаженного" о переполненной чаше есть грозное пророчество, которое может исполниться... Бояричи порывались было отбросить дерзкого с дороги, но Василий Дмитриевич лёгким движением руки приказал им не двигаться с места. С чувством подавленной досады начал слушать он речь Федора-торжичанина.
Тот начал говорить:
— Не хвались благополучием своего державства, княже великий! Пока Бог грехам терпит, ты жив, здоров, славен, могуч, а переполнят грехи твои чашу терпения Господня — и обрушится на тебя гнев Его грозный! Много, много грешишь ты, князь Василий Дмитриевич, великая злоба в сердце твоём кипит. Вспомни-ка, вспомни, княже, какую милость оказал ты жителям Торжка-города, когда в рассорке с Новгородом Великим был? Зело строптив ты, княже великий, никому пощады не даёшь. Особливо в деле сем выказал ты душу свою: семьдесят человек казнил! Да как казнил-то, Господи Боже милостивый? Сперва правую руку отсекли, потом левую, потом ноги отсекать начали, и всё эдак потихоньку, не спеша: страждите, мол, поболее, людие православные: христианский владыка вас чествует! А бояре да дьяки твои княжеские кричат: "Так гибнут враги-недруги государя московского!" И совершилось дело небывалое: семьдесят русских людей от русского же князя погибли! И омочилась земля мученическою кровью!.. Аль было это не так, княже великий? Аль лгу я, выдумку говорю, а?
— Не выдумку говоришь ты, а правду, человече, — пробормотал Василий Дмитриевич, не смея поднять глаз на своего необычного собеседника. — Вестимо, семьдесят человек торжичан я казнил. Но казнил я их за дело, за измену. Крамольниками были они. А крамольникам поделом казнь подобная!..
Фёдор махнул рукой.
— Не ты бы говорил, не я бы слушал, княже великий! Вестимо, нет нужды тебе выправляться передо мною, недостойным смердом, а всё ж скажу: ты только самого себя выгораживаешь! Не мог ты утолить злобу свою, ни усмирить сердце кровожадное и обрушился на торжичан гневом лютым. А велику ли крамолу они учинили? Немного погалдели только, да новгородец пришлый доброхота твоего Максима убил. Убил он невзначай, наводя страх на него, а ты, княже немилостивый, счёл это тяжкою обидою для себя и повелел изымать граждан Торжка-города, кто попадётся под руку, и всех злой смерти предать! И умертвили семьдесят человек. А люди они были безвинные... Грех, грех великий принял ты на душу, княже великий! Отольётся тебе кровь неповинная!..
— Ой, перестань, Фёдор! — не удержался наконец Сыта, выведенный из терпения укоризнами торжичанина. — Не черни князя великого! Не твоего ума дело рассуждать о действиях его! На то он и князь великий, чтобы крамолу из Русской земли выводить...
— Но не проливать кровь неповинную! — воскликнул Фёдор, не обращая внимания на внушительный окрик боярыча. — Зело ещё юн ты, княже великий, недавно два десятка лет минуло, рано ты за кровопролитье принимаешься! Накажет тебя Бог, княже, попомни моё слово — накажет! Накажет, ежели не исправишься! А исправиться тебе пора уж, довольно беса тешить, следно и Бога вспомнить. Подумай, какой завтра день будет — воскресенье, на такой день добрые люди пост держат, молятся, а ты едешь мамону свою ублажать...
— А ты откуда знаешь? — зыкнул великий князь, понемногу возвращая себе своё обычное хладнокровие и резкость. — Молчи, пока цел стоишь!..
— А и казнить меня прикажешь, княже, и тогда молчать не стану: готов я за правду умереть, а ведь это правда сущая. Аль лжа это, напраслина, княже?
Великие князья Московские Василий 1 (1389–1425) и Иван III (1462–1505) прославились военными победами, заключением выгодных политических соглашений, деятельным расширением пределов Московского государства. О времени, когда им довелось нести бремя государственной власти, и рассказывает эта книга.Событиям XIV века, когда над Русью нависла угроза порабощения могучей азиатской империей и молодой Василий I готовился отбить полчища непобедимого Тимура (Тамерлана), посвящен роман «Сон великого хана»; по народному преданию, чудесное явление хану Пресвятой Богородицы, заступницы за землю Русскую, остановило опустошительное нашествие.
«У чёрного моря» - полудокумент-полувыдумка. В этой книге одесские евреи – вся община и отдельная семья, их судьба и война, расцвет и увядание, страх, смех, горечь и надежда… Книга родилась из желания воздать должное тем, кто выручал евреев в смертельную для них пору оккупации. За годы работы тема расширилась, повествование растеклось от необходимости вглядеться в лик Одессы и лица одесситов. Книжка стала пухлой. А главной целью её остаётся первоначальное: помянуть благодарно всех, спасавших или помогших спасению, чьи имена всплыли, когда ворошил я свидетельства тех дней.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второе издание. Воспоминания непосредственного свидетеля и участника описываемых событий.Г. Зотов родился в 1926 году в семье русских эмигрантов в Венгрии. В 1929 году семья переехала во Францию. Далее судьба автора сложилась как складывались непростые судьбы эмигрантов в период предвоенный, второй мировой войны и после неё. Будучи воспитанным в непримиримом антикоммунистическом духе. Г. Зотов воевал на стороне немцев против коммунистической России, к концу войны оказался 8 Германии, скрывался там под вымышленной фамилией после разгрома немцев, женился на девушке из СССР, вывезенной немцами на работу в Германии и, в конце концов, оказался репатриированным в Россию, которой он не знал и в любви к которой воспитывался всю жизнь.В предлагаемой книге автор искренне и непредвзято рассказывает о своих злоключениях в СССР, которые кончились его спасением, но потерей жены и ребёнка.
Талантливый ученый и просветитель-первопечатник, отринув современную ему науку и религию, предался силам тьмы и продал душу дьяволу, движимый «безумной жаждой познания истины» и мечтой о всеобщем счастье. Таким в 1791 году, еще до появления великой гетевской трагедии, увидел и изобразил легендарного Фауста младший современник и друг Гете немецкий писатель Фридрих Максимилиан Клингер. Сюжет его книги проводит Фауста, а с ним и читателя, сквозь все круги европейского социального ада и завершается трагической гибелью души главного героя.
...Гусейнкули Гулам-заде был активным участником бурных революционных событий в Иране, происходивших в 1926 г. Находясь на военной службе, он вступил в подпольную революционную организацию и с оружием в руках защищал права бедного курдского народа.Об этих драматических событиях, о подвигах героев курдского восстания повествуется во второй книге Г. Гулам-заде «Гнев», которая является продолжением первой книги, вышедшей под таким же названием.Над книгой работали на правах соавторов Ю. П. Белов и Н. Н. Золотарев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.