Сон в заснеженном саду - [30]

– Нет, не закрывайся от меня! – умолял он задыхающимся голосом. – Маргарет!

Дэвид тряхнул ее за плечи и повернул к окну.

– Это дерево растет здесь сто лет, и каждую секунду оно, прикованное к этому клочку земли, обречено смотреть в наше окно только потому, что ему не остается ничего другого. – Его тихий, завораживающий голос разливался по ее телу, наполняя теплом, и Мэгги перестала сопротивляться. – Впервые в жизни, Маргарет, ты делаешь то, что хочется только тебе. И какая разница, из-за кого Эрик оставил тебя, из-за Сандры или из-за кого-то другого? Ты свободна, Маргарет, и ты со мной.

18

С утра Мэгги проснулась раньше Дэвида и спустилась в холл. Это была необходимая мера предосторожности, она хотела позвонить домой, но так, чтобы Дэвид не услышал ее разговор.

– Доброе утро, мама. Как дела? Как Лиззи и Крис?

События прошедшего вечера и особенно ночи и то неизъяснимое ощущение безграничного счастья, которое она испытывала, всколыхнули в Мэгги сильное чувство вины. Перед Джудит, перед детьми, перед Эриком.

Как и следовало ожидать, внуки совратили Джудит на покупку огромного игрушечного джипа и теперь – Мэгги слышала их голоса в трубке, – гоняли на нем по дому.

– А что, Марго, твой художник признал, каким был остолопом?

Джудит не дала дочери времени для выдумывания пространных ответов и незаметно вытянула у Мэгги все подробности ее встречи с Дэвидом. На всякий случай Мэгги предупредила мать, чтобы та не откровенничала с Сандрой, если подруга позвонит или будет «случайно» проезжать мимо.

Благодаря поддержке матери, которая всегда пропагандировала любовь по правилам любви, Мэгги удалось прогнать тревогу и взглянуть на их первое с Дэвидом утро с другим настроением.

Войти в спальню и спрятать лицо на груди Дэвида, вдохнуть его запах и проспать до обеда – вот о чем думала Мэгги, мелкими шажками поднимаясь по лестнице.

Из глубины дома залаял Патрик и, судя по звуку, устремился к парадной двери. Мэгги поспешила наверх, чтобы одеться.

Дэвид еще спал, но собачий лай, который только усиливался с каждой минутой, заставил его открыть глаза. Увидев, как торопливо Мэгги подкрашивает глаза, он сонным голосом спросил:

– Кто привел в мой дом этого пса?

Мэгги засмеялась и бросила ему на кровать халат.

– Благодаря Патрику нас не застукали. У нас гости.

Мэгги оставила Дэвида одеваться и снова вышла на лестницу. По гостиной сновали какие-то люди. Судя по топоту ботинок, внизу было не меньше пяти человек. Перегнувшись через перила, она разглядела полицейскую форму на одном из вошедших. Вверх по лестнице медленно плелась Каролина.

– Там полицейские спрашивают хозяина, – произнесла она вполголоса, как будто опасалась, что Дэвид услышит ее слова. – Они сказали, что у них ордер на обыск. Вон видите, как шныряют по залу.

– О чем еще они сказали? Зачем им Дэвид? – деловито спросила Мэгги.

– Они ищут этого грубияна, вашего мужа. Говорят, какая-то женщина обвиняет Дэвида в убийстве.

– Какая женщина? Нет, вы, наверное, неправильно поняли их.

К женщинам подошел Дэвид, пронзил обеих женщин испытующим взглядом. По лицу Мэгги скользнула тень, и Дэвид властным движением положил руку ей на талию.

– Кто у нас внизу?

– Полиция, – ответила Мэгги и попыталась отвлечь Дэвида от тревожных подозрений: – Это какое-то недоразумение.

– Дэвид, потрудись спуститься к нам, – обратился к Дэвиду пожилой мужчина с седыми усами. На груди у него висел значок шерифа.

Каролина, Мэгги и Дэвид спустились на первый этаж. Мэгги показалось, что Дэвид и шериф хорошо знакомы. Шериф обращался к художнику запанибрата, Дэвид же, увидев шерифа, не смог скрыть сильного разочарования.

Конечно, если бы Мэгги спросила, он бы поведал ей историю трехлетней давности. Было жаркое лето, и шериф привел свою восемнадцатилетнюю дочь к Дэвиду с просьбой нарисовать ее портрет. Лицо Мэри понравилось художнику, он взялся за дело с рвением, вдохновенно работая по три часа в день. Однако юная Мэри приняла страсть в глазах Дэвида на свой счет и начала ту извечную игру искренности и коварства, которую обожают женщины, поставив себе целью соблазнить мужчину. Несколько неудачных попыток с ее стороны, и Дэвид открыто сообщил шерифу, что, если его дочь не угомонится, он откажется продолжать писать портрет. На следующий сеанс Мэри пришла тихая и все время, пока Дэвид рисовал, скромно поглядывала в раскрытое окно. Когда же портрет был окончен, вместо «спасибо» девушка выкрикнула, что ненавидит «кретина, который не знает, что делать с влюбленной женщиной». Сейчас бы, наверное, он этого не сделал, но в тот момент, окинув Мэри оценивающим мужским взглядом, Дэвид не совладал с собой и рассмеялся ей в лицо. С тех пор Мэри не сказала Дэвиду ни одного слова, а между ним и шерифом установились в каком-то смысле интимные отношения. Они испытывали вину и неловкость друг перед другом и, сводимые обстоятельствами в одном месте, не знали, как себя вести и о чем говорить.

– Мистер Шелдон, – шериф всегда переходил на официальный тон, даже со своими родственниками и друзьями, когда дело касалось закона, – мои намерения, к сожалению, не добрые. У меня есть ордер на обыск вашего дома.