Сон, похожий на жизнь - [16]
— Темпо, темпо! — донеслось из кустов.
Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый спутанный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. «Все! — окончательно понял я, глядя на него. — В столице нам ничего не светит!»
— Ну как? — гордо поворачивался.
— Э-э-э... Ну, мне кажется... на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?
— Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.
Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одного — что и мне тот наряд придется впору!
Установочная сессия для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончилась — пора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино... но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошо — только у нас с Пекой все плохо.
— Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас, — разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?
Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.
Ежов, потея, промакивал промокшим платочком лоб.
— Хватит лгать! — вскричал Гуня, откинув шелковый локон, хотя я сильно сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь лгал.
Потом начались пьянка и гвалт, про нас уже и забыли вроде. Да не совсем.
В уборной застал я Ежова — в неловкий вроде момент... неловкость была еще и в том, что он явно хотел что-то сказать мне, но не решался. Он долго стряхивал капли, а я стоял и покорно ждал.
— Да, — наконец он решился, — ты, похоже, опять умудрился вытянуть проигрышный билет. — И, резко задвинув молнию, ушел.
А я стоял, потрясенный. Забыл даже, зачем пришел. «Проигрышный билет!» И что значит «опять»? Что он — знает мою предыдущую жизнь и видит прошлую? Да. Приговор!
Вернувшись, я сделал знак Пеке, и мы пошли. И никто из-за нашего ухода особенно не убивался! Так, несколько смешков... Раньше я скорей к насмешникам этим относился, но теперь к Пеке душою прикипел.
— Скажи... Ты сильно переживать будешь, если плюнем на все это, слюной?
— Пешки назад не ходят! — гордо Пека отвечал.
Комендантша в общежитии ревниво произнесла:
— Вас тут женщина спрашивала.
Обиженный взгляд комендантши можно понять — проволынили тут, наобещали — и не сделали ничего.
— Кого? — спросили мы хором.
— Обоих, — как-то мстительно проговорила она.
— Какая она?
— Ничего особенного. В саване, с косой. Ждала долго, но не выдержала. Сказала, что еще зайдет.
Пора в дорогу.
— Отчислены! — сладострастно Сысоева произнесла. Дождалась-таки своего часа!
— А Ежов где? — поинтересовался я.
— Сегодня рано утром улетел в Акапулько. А что вы, собственно, хотите от него? Вариант ваш не лезет ни в какие ворота — мнение единодушно. Вспомните содержание!
«Бляшки. Гнилой конец»... Да, сценарий о рабочем классе сложился нестандартный. Вышли. Пека хотя бы слово сказал!
— А ты, вообще, на хрена существуешь? Где Федор-то твой? Ты, кажется, что-то обещал ей!
— Федор тут бессилен.
Такого я уже из его уст не мог перенести. «Федор бессилен»! Это уже полный конец!
— Пошли-ка назад!
Минут семь боролись с застенчивостью, потом вошли все-таки в заветный подъезд, опять в бурную атмосферу ВГИКа окунулись. Подошли к деканату.
— Заходи.
— Прямо сейчас?
— Не бойся. Я с тобой.
Зашли. Сысоева, мне показалось, обрадованно брови взметнула.
— Мы согласны.
— На что это, интересно? — улыбнулась она.
— Вот он скажет! — Я Пеку вперед вытолкнул.
— Да! — он произнес. Небогато. Но это сыграло, видимо, решающую роль! Глаза Сысоевой заиграли.
— Мы напишем! — уточнил я.
— Как это? — поинтересовалась она. — Насколько я знаю, вы разъезжаетесь?
— Нет... — проговорил я. — Мы вместе едем!
И удивился сам.
— Ну поглядим, — улыбнулась она и вернула студенческие.
Спасение свое бурно отметили... Кому-то это обошлось в «телевизор цветной». Шли через пустырь, благоухавший полынью, пихаясь и хохоча, бутылки в наших руках сверкали! На кривом ящике за магазином сидела старушка и, сощуря свои васильковые глазки, смотрела на нас. Осуждает?
— Чего, бабушка? — мы ласково к ней подошли.
— Я б с вами пошла! — восхищенно тряся головкой, сказала она.
И это, может, и был самый счастливый миг нашей жизни.
Смело реализуя наличность, до раздела «Книги» дошли. Я уже занес свое хищное перо...
— А вот это — нет! — произнес Пека неожиданно твердо.
У него свой вариант душеспасения был: книги покупать!
Пачка денег в газете с надписью «Книги» нетронутой была. Видно, книги он лучшей индульгенцией считал. Брал только серьезные — Библию, Монтескье. Уважал книгу уходящей эпохи, про трудовые подвиги, какую-нибудь серьезную профессию, с мрачным просветлением в конце. Сгружал их в нашу каморку — и снова шел. Как понял я — он почти уже морально очистился через это дело, смело смотрел.
— Где мне вот только деньги достать, с тобою лететь? — вырвалось у меня.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.