Сон павлина - [21]

— …как звезды небо, — добавила она.

— Что звезды? — не понял ученый.

— Я говорю — украсила вас, как звезды небо, — пояснила она.

— О, превосходное поэтическое сравнение, — согласился Валерий.

Пока они таким образом приветствовали друг друга, сзади к журналисту подошла тетушка Лида и, наклонившись к самому уху, спросила шепотом:

— Почему на твоей девушке мое платье и туфли?

Павел был давно готов к такому вопросу.

— Когда Клео пробиралась к вам, какая-то машина промчалась рядом с тротуаром и обрызгала ее грязью с ног до головы, поэтому мне пришлось предложить ваш наряд. Извините, что не успел предупредить. День сегодня такой хлопотный. Надеюсь, вы не сердитесь?

— О, нет, нет. Конечно, следует помочь человеку, если он в затруднительном положении. Где ты с ней познакомился? У тебя же не было раньше девушек.

— Это актриса. В силу некоторых обстоятельств она сейчас не работает, но вы ее ни о чем не расспрашивайте. Это — драма для тонкой чувствительной души.

— Ну, конечно, у меня хватит чувства такта, — заверила тетушка. — Очень хорошо, что она не работает. Мне как раз нужна помощница. Народу у нас прибавилось, мне одной трудно хозяйничать.

— Какая прекрасная идея, — обрадовался Павел. — А то ведь бедная Клео так переживает, что негде работать.

Итак, дом ученого наполнился народом. Стало весело и шумно. Вводя своих подопечных в новое время, а соответственно, и в новую жизнь, Валерий организовал у себя занятия, на которых знакомил вновь родившихся с современной действительностью, с достижениями науки и техники, с которыми обычному человеку приходится сталкиваться на каждом шагу. Но одно дело, когда к окружающему миру привыкаешь с детства и постепенно впитываешь законы общества и усваиваешь технику безопасности, которую необходимо соблюдать в мире, переполненном техническими достижениями, и совсем другое, когда человек появляется в этом сложном обществе взрослым. Насколько сложными делаются его взаимоотношения с другими людьми, насколько опасным становится перемещение по улицам города! И именно поэтому занятия должны были подготовить «новорожденных» к правильной ориентации в современной жизни.

Клеопатра, которая осталась помогать тетушке Лиде, тоже присутствовала на занятиях и поэтому, наряду с остальными, постепенно входила в курс последних достижений цивилизации.

Глава 6

Вернувшись как-то домой, Павел обнаружил, что вещи в его комнате разбросаны так, как будто кто-то специально задался целью привести обстановку в полный хаос. Посредине валялся магнитофон, пластмассовый корпус которого треснул пополам, а чуть сбоку россыпью валялись кассеты.

Константин на своем окне тоже странно помалкивал, и веки его были закрыты, так что Павел даже испугался: неужели его Оригинал навеки умолк и теперь не с кем будет перекинуться словом. Он, как ни странно, быстро привык к говорящему растению, и хоть кактус продолжал его учить уму-разуму и часто ворчал, но остаться опять одному без него было бы тягостно.

Журналист с опаской приблизился к окну и, наклонившись, пристально вгляделся в зеленое лицо Константина. Колючий нос его свесился до самой щели рта, веки были плотно сомкнуты, и подозрение Павла усилилось. Но тут толстый нос в колючках завибрировал, и раздался громкий храп.

«Слава создателю — спит», — мысленно произнес он и, отойдя от окна, стал собирать вещи, удивляясь погрому.

Не успел он водворить на место и половины вещей, как сзади послышался сладкий зевок, словно кто-то потягивался, и хрипловатый голос произнес:

— А-а, пришел. А я тут целый бой выдержал.

— Какой это бой? С кем? — насторожился Павел.

— С грабителями, ясное дело, — гордо вымолвил Константин и приступил к красочному описанию: — Сижу я на окошке, солнышком наслаждаюсь. Тут птички на балкон прилетели — любуюсь, как пташки прыгают, и вдруг слышу — в двери подозрительный шорох, потом — еле слышные шаги. Сначала проверили, нет ли кого на кухне, и заглянули сюда. У обоих морды наисквернейшие, а у одного особенно, для него только клетки не хватает. На меня, конечно — ноль внимания и пуд презрения. Видят — никого, и сразу к шкафу. Как давай всё швырять, потом — к тумбочке. Наверно, золото искали. А я молчу, только наблюдаю. Дай-ка, думаю, посмотрю, что дальше будет. Но им все твои вещи почему-то не понравились, побросали на пол. Магнитофон — хвать. Чувствую — он им приглянулся, прикарманить собираются. Тогда я глаза прикрыл, чтоб не заметили, и громко говорю: «Стой, руки вверх». Они магнитофон и грохнули с испугу, руки подняли. Видел бы ты их рожи. А я командую дальше: «Кругом марш. И чтобы духу вашего не было». Они смылись, я и глазом моргнуть не успел. Вещи только разбросанными остались.

— Странно. Что же они искали?

— Ясное дело — золото. Не твои же дырявые тапочки. Кстати, они сегодня опять гуляли по комнате. Я их спрашиваю: «Как жизнь? Не надоело ли молчать? Рассказали бы что-нибудь». А они гордо развернулись — и в коридор под трюмо. Ты бы мне канарейку, что ли, купил.

— Зачем она тебе?

— Мы бы с ней разговаривали. А от тапочек слова не добьешься, хоть и строят из себя невесть что, шаркают важно.